Все не так уж и плохо. Он вырвется. Креаторов отловят. Все будет как надо. И тогда сюжет можно будет считать удачным. Удачный сюжет с хэппи-эндом – чего еще нужно?

Гоша тяжело вздохнул и поднял руку, останавливая встречную машину.

* * *

Боже, как ему не хватало сейчас утраченных способностей! Насколько он, оказывается, привык сканировать пространство на сотни метров вокруг себя, слушать чужие мысли, улавливать сигналы опасности, без особого напряжения контролировать и переделывать по собственной прихоти любую ситуацию. За два часа вынужденных скитаний по Нижнему Игорь измотался до предела. И когда он наконец открыл дверь своей квартиры, то в первый раз почувствовал себя почти счастливым.

В первый раз с тех пор, как снова увидел Милену живой.

Он не сказал ей, чего стоила ему перезагрузка. Говорил ей об этом спокойно и непринужденно – как будто стирание предыдущего бытия и перемещение в определенную точку жизненного пути было для него всего лишь легким нажатием на кнопку.

Он вспомнил, как это произошло. Как стоял он в канале киберспейса – фальшивой удлиненной яме, вырытой несуществующими чертями, в самом центре огромной кучи испражнений, созданной его гнилым воображением. Вспомнил, как выл от бессилия, от боли, от разрывающего душу страха. Детского страха – кошмаров мальчика, заблудившегося в доме с привидениями. Он пытался вспомнить свою маму, теплые ее руки, ласковый голос, но не мог – все реальное отодвинулось от него, заместилось выморочной фантазией, и вместо матери рисовался вдруг в памяти разъяренный, древний, давно умерший бог, пожирающий собственных детей. Он глядел на свои руки, и видел на их месте звериные лапы с кривыми окровавленными когтями. Его кожистые крылья хлопали, рассекая воздух, его хвост метался из стороны в сторону, вышибая роговыми шипами из стены осколки камня. Он слышал потусторонний зов: ты наш, приди к нам, стань нашим хозяином, займи подобающее тебе место, о великий! Он знал, что стоит только пожелать – и он навсегда останется в этом мире, и любая его прихоть будет исполнена немедленно, и не нужно будет думать о хлебе насущном, о душе кровоточащей, о мелких противных людях, столь охотно гадящих друг другу…

Мила… Он убил Милу. Конечно, можно было свалить вину на Грызуна, на его толстый заскорузлый палец, нажавший на курок, на пистолет, выплюнувший пулю, проткнувшую Милку насквозь. Но на сам деле был виноват только он – Игорь Маслов, гнусный креаторишка, потащивший с собой чудесную девушку, чтобы потешить собственное тщеславие, запихнувший ее в жертвенную мясорубку.

А еще он убил людей. Много людей. Пусть не все они были хорошими – ему ли было решать, отнимать у них жизни или нет? Он просто убивал их, размазывал в кровавые пятна, как комаров, давил их ногами, как лягушек, гордо шагая к своей цели. Он не думал о том, что каждое убийство проделывает прореху в его душе, вырывает из нее огромные клочья, превращая в истлевшую дырявую ветошь. Кажется, в виртуальном мире не было надобности в таком атрибуте, как душа. Совершенство тела и мозга заменяло ее с лихвой.

Ему оставалось немногое – отбросить остатки того, что некогда было душой. Выкинуть за ненадобностью.

И что тогда? Стать своим в сонмище богов?

Перестать быть человеком – в любом случае. Вот оно что.

Он наивно полагал, что справился с Иштархаддоном. По всему выходило наоборот – Иштархаддон справился с ним. Использовал Игоря, выжал его как половую тряпку. И теперь Иштархаддон из рода Слышащих Иштар требовал последнего – торжественного финала, вознесения на Верхнее небо, где, как известно, обитают свирепые ассирийские боги.

– Хрен тебе, Хадди, – злобно сказал Гоша. – Я все изменю. Переиграю. Вернусь в ту точку, когда еще не перестал быть человеком.

– Ты снова хочешь стать варду? – немедленно отозвался ассириец. – Стать презренным рабом, питающимся мясом себе подобных? Чего ты желаешь – вернуться к непристойной интеллигентской рефлексии? Что нового это может тебе дать? Вспомни себя до того, как тебя осенила благодать – кем ты был? Аморфным слизняком, с трудом ползущим по шершавой поверхности жизни. Каждый мелкий бугорок казался тебе холмом, каждое незначительное препятствие – вовсе уж непреодолимой горной цепью. Теперь ты стал орлом, широко распростер крылья свои. Ты смотришь спокойным и властным взглядом на ту мелочь, что распласталась перед тобой в ужасе. Тебе осталось сделать лишь несколько взмахов крылами, чтобы достичь Верхнего неба, но ты лелеешь рабскую мечту войти в неисправимое пике и разбиться о землю.

Да, это он, Хадди. Все еще жив – более того, как говорится, живее всех живых. Откуда он, дремучий дикарь, знает такие умные слова – "интеллигентская рефлексия", "аморфный слизняк"? Да как же ему не знать, если он – и есть сам Игорь, плоть от плоти его, кровь от крови, серое вещество мозга от серейшего его вещества.

– Ты – вторичен, – сказал Игорь. – Даже не представляешь, до какой степени ты вторичен. Тебя вообще уже не должно быть, ты не предусмотрен сценарием. Почему ты все время высовываешься?

– Наоборот, я – первичен! – хохотнул Иштархаддон. – Это ты – второстепенный персонаж. Ты ведешь себя неестественно, поступки твои ничем не мотивированы, ты бессмысленно мечешься и просто разваливаешься на части. Я, твоя сильная половина, и есть настоящий главный герой – колоритный, с цельным и сильным характером. Моя мораль жестока, зато ясна. Ты же, как и положено обычному живому человечку, слаб и непоследователен. Ты сам не знаешь, чего хочешь.

– Теперь знаю, – сказал Игорь. – Я все переделаю, понял? Я стану гуманным, я больше не буду убивать. И тебе, дерьму этакому, не будет места в следующей части. Я уже не буду нуждаться в твоих услугах.

– Посмотрим, – холодно заметил Иштархаддон.

Игорь закрыл глаза, глубоко вздохнул… Вызвал в памяти таблицу записи… Он еще не разу не перезагружался. Он даже не продумал как следует этот ритуал – не было надобности, надеялся до последнего, что все как-нибудь выправится. Просто оставлял строчки записей – так, на всякий случай. Это должно быть совсем несложно – нажми на кнопку, получишь результат. Ага, вот они, записи, сэйвы. Вот он, нужный слот – прямиком в 27 мая две тысячи шестого, в тот день, когда не было убито еще ни одного креатора, когда Шабалин еще не явился в гости к Милене. Придти к Милене, объяснить ей все (конечно, без лишних ужасных подробностей), встретить Шабалина и предложить свои услуги. Все должно делаться по-другому – без крови, чистыми руками. "Руками закона", – так, кажется звучит литературный штамп. Только бы получилось…

Должно получиться. Обязательно должно. Игорь обозначил курсором нужную строчку, потянулся к кнопке с красной, гипертрофированно яркой надписью "Load game"[6], нажал на нее.

И ухнул в бездонный омут, заполненный густой, тягучей как слизь удушающей болью.

* * *

Бр-р-р… Игорь помотал головой, отгоняя видения. О таком лучше не вспоминать. Как он выкарабкался тогда, как не утонул, не захлебнулся, смог выкарабкаться на поверхность жизни из пучины небытия? Он сам уже не помнил. Перезагрузка оказалась делом чертовски тяжелым, на грани выживания, на грани сумасшествия, и вряд ли он еще когда-нибудь отважится на подобное. Ну да ладно, все это уже в прошлом. Теперь действовать аккуратно, не проколоться, и все будет в порядке.