– Пришлите мне фотографии ваших бабушки и деда, – предложила Сандра.

Я послал снимки из паспортов, выданных Третьим рейхом. Фотография Риты сделана примерно в 1941 году, на ней Рита выглядит грустной. Я всегда считал, что печалилась она из-за разлуки с мужем и дочерью, но теперь подумал: а вдруг дело не только в этом? Что, если причиной ее грусти был как раз Эмиль?

На следующий же день Сандра забросала меня письмами. Она прочесала альбомы Эмиля и нашла несколько фотографий Риты и лишь одну – Леона (вместе с Ритой и моей мамой, на парижской улице. Эта фотография 1950-х годов имелась и в альбоме моей мамы).

Присланные Сандрой файлы я открывал с трепетом. Быть может, эти фотографии объяснят молчание, которым в нашей семье был окутан тот период? Черно-белые снимки (всего их было восемь) не потускнели за десятилетия. Ни одной из этих фотографий Риты я никогда не видел. И каждая была непривычной, неожиданной.

Первая – студийный портрет, слегка размытый. Рита улыбалась и выглядела гламурной красавицей – я в ней этого не угадывал. Она была красива, тщательно накрашена, решительным мазком нанесена яркая помада.

Вторая фотография удивила меня еще больше. Дата не была указана – Рита снялась вместе с матерью Леона Малкой, и это, вероятно, одна из последних, если не самая последняя фотография моей прабабушки. Фотография показалась мне знакомой: элегантно одетая Малка, ее длинные, косо приспущенные к наружному уголку веки, такие же, как у Леона. Черная блуза с простыми пуговицами, аккуратно зачесанные седые волосы. Тихое достоинство и спокойствие – эта старая женщина еще не знала, что ее ждет.

И все-таки что-то странное было в этой фотографии, которую я наполовину узнал, – и тут я сообразил, что действительно прежде видел только ее половину. У моей мамы была такая же фотография, но разорванная пополам – улыбающаяся Рита исчезла. Теперь же я убедился, что Малка на фотографии была не одна, а с Ритой.

Следующая, третья фотография: Рита в шезлонге в саду поздней весной или, может быть, летом. На четвертой – Рита одна в саду, на ней полосатый свитер, нарядные туфли на каблуках. Сад, возможно, тот же самый.

Последние четыре фотографии были сделаны в один день, снова в укромном саду. Листья на деревьях и кустах казались молодыми, упругими, полными жизни. Скорее всего, весна. И люди на фотографиях – благополучные, спокойные. Рита сидела на скамейке, а позади на траве устроились еще три женщины, и с ними Эмиль Линденфельд. Они улыбались, смеялись, болтали. Эмиль смотрел в камеру, на оставшегося неизвестным фотографа так, словно в жизни не знал тревог.

Рита и Малка в Вене. Около 1938

Рита на той же скамье – в шляпе. Неизвестная женщина, рядом с ней мужчина в шляпе и в кожаных штанах с длинными белыми гольфами (Weißstrümpfe, которые, как я выяснил, носили сторонники нацистов. Контекст важен, и в этом контексте длинные белые гольфы выглядели зловеще).

На последней фотографии из этой группы Рита стоит между двух мужчин, держа их под руки. Того, кто слева, я не знал, но справа стоял Эмиль, в кожаных штанах с белыми гольфами. Рита улыбалась, элегантная, уверенная, и снова я подумал, что такой красивой ее не запомнил (когда я показал эту фотографию тете, она сказала то же самое: «Я никогда в жизни не видала ее такой»). Ладони Эмиль засунул в карманы. Вид у него залихватский: голова слегка запрокинута, легкая улыбка, словно его застали врасплох. На Рите платье темное, с цветочным узором. Я присмотрелся внимательно (снимок был не слишком четкий) и разглядел на правой ее руке обручальное кольцо – очевидно, то, которое сейчас ношу я.

Когда были сделаны эти фотографии? До 1937 года – до того, как Рита вышла замуж за Леона, и в таком случае в них нет ничего «криминального»? Или же после января 1939 года, когда Леон уехал из Вены в Париж? Я часто пытался представить себе, как Рита жила в Вене одна, без мужа и дочери, – только с матерью, за которой нужно присматривать. По семейному преданию, из-за матери она и осталась в Вене в ту темную пору, в пору всеподавляющего несчастья. Однако фотографии дышали радостью, несовместимой с годами, когда бушевала война и венские евреи отправлялись кто в гетто, кто прямиком в лагеря уничтожения.

Возможно ли датировать эти четыре фото? Сандра сказала, что они приклеены к странице альбома. Можно попытаться их отодрать, но как бы не повредить при этом. Приезжайте в гости, пригласила она, в следующий раз, как окажетесь в Нью-Йорке. Попробуем вместе их отклеить.

Рита между Эмилем (справа) и неизвестным мужчиной. Вена

Несколько недель спустя я сел на поезд от Пенн-стейшн на Манхэттене до Массапекуа на Лонг-Айленде, собираясь провести день в обществе Сандры Зейлер, внучки Эмиля Линденфельда.

Менее часа по Лонг-Айлендской железной дороге. У станции в машине ждала меня Сандра, блондинка в солнечных очках. Она предложила пообедать на берегу, в рыбном ресторане. Затем мы поехали к ней домой, я познакомился с ее мужем и дочерью. Фотоальбомы Эмиля Сандра выложила заранее и сразу предъявила мне тот, где хранились фотографии Риты. Нас интересовали даты. Маленькие снимки были намертво приклеены к темным страницам: как Сандра и говорила, клей держался так же крепко, как в тот день, когда снимки разместили в альбоме. Мы очень осторожно, боясь повредить изображение, отделили один снимок. Я надеялся, что он сделан в середине 1930-х годов, прежде чем Рита вышла замуж за Леона. Так было бы проще.

Первые четыре фотографии, в том числе Малки вместе с Ритой, отошли от страницы альбома, но даты на обратной стороне не обнаружилось. Взялись за вторую группу, «садовый квартет», как назвала эти фотографии Сандра. Еще аккуратнее, чтобы не нарушить слой на обратной стороне, я отделял эти снимки от страницы.

Сзади на каждой фотографии красовалась печать студии «Фото Кутчера», IV округ Вены. И едва различимая пометка карандашом в правом верхнем углу, четыре цифры: 1941.

За несколько недель до встречи с Сандрой я выяснил, по какому адресу Эмиль Линденфельд проживал в 1941 году: это был престижный район в центре Вены за пределами кварталов, отведенных для евреев, – Эмиль не мог бы там жить, если бы числился евреем. Великолепное здание на площади Брамса, 4 было построено в конце XIX века, совсем рядом с тем домом, который некогда принадлежал Витгенштейнам.

Я побывал там. Сбоку от дома 4 был обустроен большой сад: трава, скамейка – все напоминало фон второй группы фотографий. Не здесь ли Рита и Эмиль фотографировались в 1941 году? Какими умиротворенными они выглядели, и какими близкими. Значит, в 1941 году Эмиль Линденфельд проводил время с Ритой, возможно, в этом самом саду. Месяц на обороте фотографии указан не был, но Рита уехала в октябре, пейзаж на снимке был весенний, предположительно апрель 1941 года. Неужели Рита осталась в Вене ради Эмиля? Этого мы уже не сумеем выяснить, да может быть, и не стоит. К ноябрю ее уже не было там.