Своих коней сарматы кастрировали. Страбон (VII, 4, 8) объясняет причину выхолащивания необходимостью сделать ретивых коней более смирными. Аристотель (Hist. an., VI, 22, 148), передавая античную традицию, говорит о том, что после человека лошадь самое похотливое животное. Аммиан Марцеллин (XVII, 12, 2) сообщает о холощении более точные данные: «из коней у сарматов многие по обычаю кастрированы, чтобы, увидев кобыл, возбужденные, не влеклись к ним либо, беснуясь в засадах, не выдавали непрерывным ржанием наездников». Действительно, кони, почуяв лошадей у врага, могли ржать и даже сцепляться между собой[750]. Ведь еще Аристотель (Nat. anim., VI, 17, 111) отмечал, что при половом влечении жеребец кусает других коней, сбрасывает всадника. С другой стороны, для возбуждения лошадям, по-видимому, в период случки давали особое растение «сатирий эритрейский», поскольку, как поясняет Плиний Старший (N. h., XXVI, 98), «в Сарматии кони от постоянных трудов становятся ленивее в случке, каковой порок называют prosedam». В целом кастрация объяснялась тем, что кони были достаточно ретивыми и непослушными (Strab., VII, 4, 8)[751], находясь подолгу в табунах (ср.: Hipp. Cantab., I, 18). Кочевники Евразии и в более позднее время также обычно использовали для передвижения меринов, считая их более сильными, чем кобылы, которых содержали в основном для кумыса, мяса и воспроизводства[752]. Поручик лейб-гвардии уланского полка К. М. фон Вольф (1856–1921) так поясняет данное предпочтение: «Молодежь любит сидеть на красивых жеребцах-крикунах с лебединой наеденной шеей, забывая, что не таков тип боевого коня. Во фронте они кричат, калечат людей и лошадей, а в разъезде, где нужно соблюдать крайнюю осторожность и тишину, такая лошадь своим ржанием легко может обнаружить присутствие разведчиков и подвергнет опасности хозяина и весь разъезд. Более подходящим для нашей службы является мерин (кобылы неудобны тем, что раз или два в год или даже чаще бывают в охоте, и каждый раз в течение недели и нередко месяца или двух, причем они упрямятся, не едят корма и т. д.). У казаков более правильный взгляд на это дело: они редко ездят на жеребцах и почти никогда на кобылах, мерин есть любимец этого боевого сословия»[753]. Отметим, что римские всадники, наоборот, предпочитали для войны резвых неоскопленных коней (Varro. Res rustic., II, 7, 15). Впрочем, даже кавалеристы XIX в. не могли прийти к единому мнению о том, кто более подходит по своим качествам для военных целей: жеребцы-мерины или ко былы[754].

Сарматы, в отличие от других кочевников, кастрировали новорожденных жеребят. Апсирт так объясняет это (Hipp. Berol., 20, 5): «У сарматов же придумано еще новорожденных холостить и таким образом делать их кастратами, если же этого у них не происходит, то, говорят, у них от рождения остаются зубы, а другие не вырастают». Действительно, жеребенок рождается или вообще без зубов, или с молочными передними коренными зубами (премолярами). Однако в возрасте 2,5–5 лет молочные зубы постепенно сменяются коренными[755]. Об этой смене молочных зубов подробно рассказывают Аристотель и Варрон (Aristot. Hist. an., VI, 22, 150; Varro. Res rustic., II, 7, 2–3)[756]. Вместе с тем указанная в гиппиатрике причина холощения явно надуманная. Оскопление в раннем возрасте, по объяснению В. О. Витта, не только делает жеребцов смирными, но и изменяет их экстерьер, поскольку они становятся более высокими за счет удлинения костей конечностей[757]. Таким образом, из-за холощения происходит определенное улучшение породы. Хотя в целом, вследствие суровых природных условий и табунного способа содержания, улучшение степной породы весьма затруднено[758].

Судя по изображениям, сарматы клеймили лошадей своими знаками собственности, тамгами[759]. Вероятно, кони являлись собственностью отдельных семей или родов, тогда как пастбища, видимо, находились в общем употреблении[760]. Тамги сарматов первых веков нашей эры генетически связаны с центральноазиатскими (юэчжийскими, пазырыкскими, монгольскими) аналогами[761].

Кроме хорошо известного влияния сарматов на военное дело римлян, существовало и менее известное современным исследователям влияние в области гиппиатрии. Ведь жители империи учились у номадов как определенным навыкам коневодства, так и ветеринарии. Вероятно, источником большей части сохранившихся сведений о сарматской гиппиатрии была информация Апсирта, который непосредственно сталкивался с сарматами во время войны 332–334 гг. Чисто сарматским у римлян считался способ лечения мочеиспускания у лошадей. Вспомним сообщение Плиния Старшего (N. h., VIII, 165) о скифах: «Скифы в войнах предпочитают пользоваться кобылами, так как они испускают мочу, не задерживая бега» (ср.: Aristot. Hist. an., VI, 22, 151)[762]. Вероятно, проблема мочеиспускания лошадей была актуальна и у сарматов. Последние достигли особого искусства в регулировании процесса мочевыделения у животных. Видимо, первым описал способ лечения мочеиспускания Апсирт (Hipp. Berol., 33, 8), а затем о нем рассказали ветеринары Гиерокл (Hipp. Berol., 33, 15)[763], Вегеций (Mulomed., II, 79, 16) и Клавдий Гермерий (Mulomed. Chironis, 456 = V, 19). Так, Вегеций пишет в главе «Возмущение мочевого пузыря»: «От сарматов же, конница которых у древних весьма ценилась, пришел обычай, чтобы животные от шеи вплоть до ног закутывались в плащи и, подложив свежий уголь и добавив бобровую струю (castoreo)[764], подкуривали, чтобы дым от угля обкуривал все чрево и их яички; и, убрав уголь, покрытые немедленно прогуливаются и мочатся».