Неужели он ждет от нее комментариев по этому поводу? Ванда решила сначала послушать дальше. Она как раз допила кофе, сделав последний глоток, и Ева забрала у нее чашку.

– Ну, тебе не стоит делать вид, будто ты очень скучаешь по тому, чтобы Вильгельм работал. Даже в конце квартала этого года не было и пары хороших заказов – вот где собака зарыта! – выругалась Ева, стоя у раковины.

– Но из-за чего это происходит? Товары Хаймеров всегда славились качеством, разве нет? Мария рассказывала мне, что ваша мастерская одна из самых лучших в деревне.

Ванда заметила блеск в глазах Хаймера и обрадовалась, что не высказалась в прошедшем времени, как это сделала Мария. Может, хоть напоследок получится его порадовать.

Но уже в следующее мгновение его глаза подернулись поволокой печали.

– Что с того, если теперь больше никто не хочет покупать стекло? Повсюду открываются фарфоровые мануфактуры, растут как грибы после дождя. Они производят вазы, миски и мелкие предметы. Это настолько дешево, что мы больше не выдерживаем конкуренции.

«Но у других стеклодувов как-то же это получается», – промелькнуло в голове Ванды. А вслух она сказала:

– Это массовое производство. Ручная работа ведь намного дороже, правда?

Хаймер пожал плечами.

– Объясни это покупателям в больших универмагах Гамбурга или Берлина. Их клиенты хотят дешевых товаров, на искусность и красоту больше не обращают внимания.

– Но ведь своих клиентов можно немного… воспитать.

Ванда подумала о клиентах «Шрафтс». Они лишь однажды пожаловались на высокие цены, но и товар тогда был не первоклассный!

– Высококачественные стеклянные товары всегда найдут своих покупателей, может, не в универмагах, а в галереях.

Ванда подумала, не рассказать ли о нью-йоркской выставке венецианских стеклодувов. Когда она зашла туда еще раз в последний день выставки, то почти на каждой вещи висела табличка «продано».

Хаймер покачал головой.

– Я тоже так когда-то думал. Но время невозможно остановить. Может… Если бы все случилось иначе… Три стеклодува смогли бы противостоять новой моде…

Он произносил каждое слово осторожно и взвешенно, будто уже давно вынашивал эту мысль, но не решался высказать ее вслух.

– Ах, теперь, наверное, я во всем виновата? И это несмотря на то, что я всю жизнь на вас работала как горничная? – съязвила Ева. – Ты не думаешь, что я тоже себе все иначе представляла?

Она шлепнула мокрой тряпкой по мойке и, не оборачиваясь, выскочила из комнаты. Ванда затаила дыхание и медленно выдохнула. Неужели отношения между этими двумя всегда были такими?

Томас Хаймер неподвижно смотрел в сторону прихожей.

– Нам, Хаймерам, просто не судьба сделать счастливыми наших женщин, – произнес он. – Нам вообще не везет. Ни в чем.

Ванду это неприятно задело, она отодвинула стул назад.

– Теперь мне действительно нужно идти.

– Да, – ответил он.

Внизу на лестнице ее перехватила Ева:

– Ты ведь не собираешься уйти, не повидав дядю и деда!

Она схватила Ванду за руку, а другой толкнула дверь в затемненную комнату, посреди которой стояла кровать.

– Твой дядя Михель! Сейчас он спит, но полночи причитал, как ребенок. И так каждую ночь. Его вопли слышны во всем доме.

Ванда в остолбенении уставилась на тонкое одеяло, под которым лежал человек. Что за убогое существование! Она отвернулась. Ева с иронией смотрела не нее. Но прежде чем Ванда успела что-либо сделать, Ева уже распахнула следующую дверь.

– А здесь – твой дед! Не бойся, он не кусается, даже наоборот: он сегодня в особенно хорошем расположении духа!

– Я… подожди, Ева, я не думаю, что…

Напрасно девушка упиралась, рука упрямо тащила ее вперед. Что вообразила себе эта баба, чего она хочет?

– Ева! С кем ты разговариваешь? Мне нужны мои лекарства! Ева! Давай! – ныл мужской голос.

– Гости к тебе, Вильгельм!

Ева втолкнула Ванду в комнату, но сама не вошла.

– Располагайся удобнее. Я не хочу вам мешать.

Когда дверь закрылась, Ева расхохоталась, словно удалась особенно удачная шутка.

Ванда разъяренно посмотрела ей вслед.

– Рут? – недоверчиво заморгал Вильгельм Хаймер. – Ты… вернулась?!

– Я Ванда, – девушка нерешительно подошла к постели.

Значит, вот это и есть властный Вильгельм Хаймер. Ужался до кучки костей и старой морщинистой кожи.

– Ванда? – Его слезящиеся глаза заморгали сильнее, будто он пытался разглядеть ее получше. – Я не знаю никакой… – окончание предложения утонуло в приступе кашля. – Кто ты? Убирайся! Почему Ева пускает ко мне чужих людей? Ева! Ева-а-а!

– Не может быть, чтобы ты забыл о моем существовании! Я – дочь Рут! – воскликнула Ванда. – И не беспокойся, я сама уйду!

Она резко развернулась к двери. Может, ее дед потерял здравый рассудок, но хоть это он должен помнить, разве нет? Ей уже все так надоело! Никакие предварительные настойчивые увещевания не могли подготовить ее к осознанию того, какой отвратительной семейкой были эти Хаймеры. Исключительно безобразные хамы. Неудивительно, что мать тогда сбежала!

Когда Ванда уже взялась за ручку двери, она услышала хрип старика:

– Дочка Рут… Какая… неожиданность. Ты меня не обманываешь? Подойди ко мне, девочка!

Ванда плотно сжала губы и развернулась к нему еще раз. «Будь снисходительной, имей терпение, он всего лишь старик на пороге смерти!»

– Рут! – на лице Хаймера словно появился блеклый след от улыбки.

Ванда предпочла не упоминать еще раз, что она не Рут. Она нерешительно повиновалась жесту старика и подошла ближе к кровати.

При ближайшем рассмотрении старик не выглядел таким уж смертельно больным. В какой-то миг девушке даже показалось, что в волевом подбородке и выдающихся скулах, на которых натянулась кожа, она узнает упрямые черты былого деспота, о котором все рассказывали. К удивлению Ванды, в душе будто разлилось облегчение.

– Дочка Рут, кто бы мог подумать! Твоя мать… – произнес он, немного приподнявшись. – Стоит ли мне рассказать тебе кое-что о твоей матери?

Ванда кивнула и сразу же разозлилась на себя за это.

Глаза старика блеснули.

– Но только больше никому об этом не говори!

Он глупо захихикал, что привело к еще одному приступу кашля.

Ванда подождала, пока старик вновь придет в себя.

– Рут… Тогда у нее было больше мужества, чем у всех моих трех сыновей, вместе взятых. – Он печально покачал головой. – Давно это было. С тех пор ничего хорошего не случалось.