Алагир хорошо знал их всех. С двумя он вырос вместе, третий был его учителем истории. Этот человек, Грейгин, близился к шестидесяти годам и скрывал, что страдает ревматизмом суставов. «Надо было мне вовремя отправить его домой», — думал знавший о его болезни Алагир.

— Сейчас они скачут под синим небом, по зеленым полям, — сказал он своим людям, собравшимся у могилы. — В Чертоге Славных им окажут радушный прием, ибо они были мужчинами и сыновьями мужчин. Мы еще увидимся с ними, а пока — да живут они в вашей памяти и в ваших сердцах. Когда наш дозор закончится, мы заберем их и вспомним о том, как они прожили жизнь. — Он вернул наголовник на место и надел шлем. — А теперь пора в путь.

Весь день они ехали по извилистой тропе, поднимаясь все выше. Алагир выслал вперед разведчиков, и они докладывали, что врага поблизости не замечено. Однажды им попались тела трех неприятельских улан, убитых скатившимися вниз валунами. Кое-где приходилось спешиваться и убирать упавшие на тропу поваленные деревья, а особо большие завалы объезжать по склону.

Во время одного из таких объездов Гильден с зашитой щекой сказал Алагиру:

— В толк не возьму, где мы сейчас. Уж очень перекорежено все вокруг.

— Вот перевалим через тот гребень и разберемся. Сверху дул сильный ветер, и Алагиру сделалось зябко. Поверни на восток, сказал голос у него в голове.

— Все в порядке? — заметив, как напрягся его капитан, спросил Гильден.

— В полном. Конь опять шарахнулся в сторону. — Алагиром овладел гнев. Он думал, что давно уже заставил эти голоса умолкнуть, отказавшись отвечать им. Они не приносили ему ничего, кроме насмешек и унижений. Ребенком он отвечал им вслух, и другие дети сначала таращили на него глаза, а потом начинали дразниться. «Алагир опять с духами разговаривает!»

Алагир-дурачок, Алагир-одержимый. «Повредился он у тебя, бедняжка», — сказала одна старуха его матери. Тогда он перестал разговаривать с ними, перестал их слушать, и они постепенно затихли. Он, по правде говоря, не надеялся, что они уйдут навсегда. Дед у него, люди говорили, сошел с ума — одевался в лохмотья, мазал лицо грязью, бегал на четвереньках и выл, как собака. Прадед с материнской стороны, Гандиас, тоже был тронутый. Он замуровал живыми жену и двоих сыновей, а сам стал убивать путников на большой дороге под Сигусом. Говорили даже, будто он пил их кровь. Во время суда над ним открылись страшные вещи. Когда его вели на казнь, он кричал и молил о пощаде, говоря, что делать все это приказывали ему голоса, а он ни при чем.

Поэтому, когда Алагиру тоже стали слышаться голоса, его мать пришла в ужас. Как-то ночью он тихонько спустился вниз и подслушал разговор между отцом и матерью.

— Безумие через кровь передается, — сказала она. — Что, если из него выйдет второй Гандиас?

— У мальчика просто воображение чересчур буйное, — отвечал ей отец. — Он это перерастет.

Алагир запомнил этот разговор навсегда. Он и не женился поэтому. Если ему суждено сойти с ума, как Гандиасу, то лучше быть одному. Тогда его жена не умрет от удушья, замурованная в темном подвале.

Но годы шли, и его уверенность немного окрепла. Он еще не верил в свое полное освобождение, однако уже позволял себе надеяться.

И вот опять.

Поверни на восток, Алагир. Там есть то, что ты должен увидеть.

— Вы бы слезли, — сказал Гильден. — На вас лица нет. — И протянул к нему руку.

— Нет! — Алагир отшатнулся. Его пугливый конь тут же стал на дыбы, скакнул влево, на осыпь, и заскользил вниз. Алагир что есть силы задрал ему голову вверх. Мало бы нашлось наездников лучше дренайского капитана, но и он чуть не сплоховал. Конь наконец перестал бороться с ползущим грунтом и стал ногами на каменный выступ футах в двухстах ниже остальных всадников. Алагир помахал встревоженным солдатам, дав знать, что все хорошо, и начал искать дорогу обратно наверх.

Единственная тропа, к его досаде, вела на восток, в сторону от всех остальных. Землетрясение раскололо отвесную скалу у него впереди, сдвинуло с места несколько тонн земли и повалило около двадцати деревьев. Среди всего этого хаоса Алагир увидел странное зрелище: полузасыпанный дверной проем в огромной куче земли и каменную перемычку над ним. Чудеса, да и только. Кому это пришло в голову пробивать дверь в горе?

Он сознавал, что должен вернуться к своим. Враги могли собраться с силами для новой атаки или получить подкрепление. Но эта таинственная дверь притягивала его к себе. Сколько же ей лет, если ее так основательно завалило землей?

Он спешился, бросил поводья на землю и взобрался повыше. Теперь стало видно, что карниз над дверью покрыт красивой резьбой и на нем что-то написано. Алагир кинжалом соскреб с букв землю. Надпись была сделана на незнакомом ему языке — скорее всего на сатульском, если вспомнить историю этих мест. Возможно, это чья-то гробница.

Любопытство Алагира заметно угасло, но голос заговорил снова: Войди внутрь, Алагир.

— Оставь меня в покое, проклятая!

Если ты не хочешь, я никогда больше не заговорю. Только войди. Там, внутри, заключена надежда дренаев.

Никакой другой довод не заставил бы его лезть в темный склеп, но тревога за судьбу своего народа слишком долго снедала его. Он со вздохом положил на землю высокий шлем и пролез в отверстие. За дверью начинался ход, ведущий куда-то во тьму. Шагов через пятьдесят Алагир увидел луч света, проникающий сверху сквозь трещину, и пошел туда.

Свет падал на большую мерцающую глыбу — ледяную, как подумалось Алагиру сначала. Потом он рассмотрел, что для льдины у нее слишком правильные очертания. Скорее гигантский стеклянный куб. Он увидел, что находится внутри этого куба, и у него захватило дух.

На деревянной стойке были аккуратно развешаны искусно сделанные бронзовые доспехи. Чешуйчатый панцирь украшала эмблема золотого орла с распростертыми крыльями. Рядом помещались такие же чешуйчатые боевые перчатки, шлем с головой орла на верхушке, кольчужная рубаха и поножи с подвижными коленными чашечками. Двуручный меч с эфесом в виде пары крыльев и золотистым клинком на свету пылал, будто огненный.

Алагир с пересохшим ртом, на дрожащих ногах сделал шаг вперед. Под его сапогом что-то хрустнуло, и он увидел человеческие кости с остатками истлевшей ткани.

— Кто это? — спросил он.

Вор Ласкарин. Он спас Бронзовые Доспехи и принес их сюда перед катастрофой последней битвы.

Алагир знал историю этой битвы. Каждый дренай знал ее с самого детства. Гражданская война, длившаяся девять лет, привела к жестокому противостоянию у Дрос-Дельноха. Крепость, построенная для защиты от вторжения с севера, была, по сути, открыта для нападения с юга. Защитники были малочисленны, а за три дня до решающего сражения человек по имени Ласкарин похитил Бронзовые Доспехи. Еще через два дня случилось землетрясение, разрушившее две из крепостных стен и убившее больше тысячи человек. Уцелевшие защитники вместе с семьями бежали на север, в колонию Сигус. В их числе были и предки Алагира.