Унваллис привел его вниз, в освещенную лампами купальню. Глубокую мраморную ванну уже наполнили горячей водой. «Если бы грехи можно было смыть столь же легко, как дорожную грязь», — вздохнул Декадо.

— Оставляю тебя нежиться в одиночестве, мой мальчик. — Унваллис подошел к большому, выходящему в сад окну и задернул тяжелые шторы.

— Спасибо, — сказал Декадо. — Извини, что я так часто... был груб с тобой.

Унваллис опешил. Он думал, что за этим последует какая-нибудь язвительная реплика, но не дождался ее и улыбнулся.

— Желаю тебе хорошо помыться.

Декадо сбросил грязную одежду на стул, положив сверху ножны с мечами. На стене висело зеркало, и это снова вызвало его гнев. Он не любил зеркал, не выносил своего отражения. Глядящие оттуда глаза всегда обвиняли, как будто там, за стеклом, был кто-то другой. Кто-то, хорошо знающий Декадо и питающий к нему лютую ненависть. Почти вопреки своей воле он уставился на стройного обнаженного человека в зеркале.

— Такие, как ты, не должны жить, — сказало ему отражение.

— Я знаю. — Декадо снял зеркало со стены и хотел разбить, но не сделал этого. Он и так уничтожил слишком много всего за свою недолгую жизнь. Он лишь прислонил зеркало к столу, где лежали чистые белые полотенца.

Душистая вода обволокла его блаженным теплом. Он погрузился с головой, чтобы смыть пыль с волос, вынырнул и огляделся. В плетеной корзинке лежало несколько брусков мыла. Декадо протянул к ним руку и замер. В прислоненном к столу зеркале он увидел тихо входящего в купальню мужчину с арбалетом в руках.

Мужчина поднял свое оружие. Декадо метнулся влево. Загудела тетива, и стрела плюхнулась в воду. Декадо выпрыгнул из ванны и поднялся на ноги.

Арбалетчик, молодой парень, отшвырнул самострел и выхватил кинжал. Декадо, метнувшись к нему, увидел, что из закрытого шторами садового окна появился другой. Первый убийца прыгнул навстречу с занесенным кинжалом. Декадо, кинувшись на пол, подсек ему ноги. Тот упал, ударившись головой о мраморный пол.

Декадо подскочил, ударил пяткой в подбородок второго, отбросив его назад, и бросился к своим мечам. В комнату вбежали еще двое убийц — солдаты, имевшие на вооружении как сабли, так и кинжалы. Когда Декадо ринулся в бой со своими клинками в руках, они ужаснулись. Один попытался удрать, другой замахнулся на Декадо саблей. Меч Крови, обрушившись ему на шею, рассек артерию, мышцу и сухожилие. Бегущий уже распахнул дверь, но Меч Огня пронзил ему спину. С булькающим криком солдат сполз на пол. Декадо резко повернулся назад. Один злоумышленник лежал без сознания, другой стонал и пытался сесть. Кровь из разбитой брови заливала ему правый глаз.

Декадо, снова задернув шторы, пихнул раненого на спину и приставил Меч Крови к его горлу.

— Кто тебя послал? Говори!

— Вечная изрекла тебе приговор. Разве я мог ослушаться?

— Лжешь!

— Я не полоумный, Декадо. Думаешь, мне хотелось идти тебя убивать? Вечная лично дала мне такой приказ. С ней были Унвал-лис и Повелитель Теней.

— Ничего не понимаю. — Декадо отошел от солдата, удивив его этим. — Она же... любит меня.

— Я и сам не понимаю. — Раненый вытер кровь, натекшую в глаз. — Что делать будешь? Убьешь меня или отпустишь?

— Сядь вон туда. Я подумаю. — Указав ему на стул, Декадо быстро оделся. — Повтори слово в слово, что она сказала тебе.

— Мой капитан вызвал меня и послал к ней. Она спросила, хорошо ли я стреляю из арбалета. Да, говорю. Тогда она говорит, что смерть должна быть быстрой и милосердной. А Повелитель Теней велел отрезать у тебя палец и принести ему. Не спрашивай зачем, я не знаю.

— И так ясно. А что потом?

— Ничего. — Стрелок отвел глаза в сторону.

— Подумай как следует. От этого твоя жизнь зависит.

В это время второй тоже зашевелился. Декадо подошел и вогнал меч ему в затылок. Тот дернулся и затих.

— Чего тут думать, — с затвердевшим лицом сказал первый. — Ты все равно меня жить не оставишь.

— Стало быть, ты ничего не потеряешь, если заговоришь. И выиграешь какое-то время. Хотя я сказал тебе правду. Если расскажешь все, будешь жить.

Солдат подумал еще и решился:

— Она говорила о тебе нелестные вещи, Декадо. Сказала Мем-нону, что он ошибся с тобой и что незачем повторять эту ошибку.

— Повтори это в точности. Солдат набрал воздуха.

— Она сказала, что ты не в своем уме. И палец, мол, у тебя брать не надо. Вынесите, говорит, тело в сад и сожгите, чтоб только пепел остался.

— Раздевайся, — сказал Декадо.

— Зачем это?

Меч Огня чиркнул солдата по шее.

— Шевелись, если жить хочешь. Раздевайся и полезай в ванну. Тот медленно вошел в воду.

— Молодец. Теперь вылезай и подбери сабли своих друзей.

— Не стану я драться с тобой!

— Никто тебе не велит со мной драться. Делай, что говорят. Декадо сопровождал его, чтобы тот не пробовал улизнуть.

Солдат подобрал обе сабли.

— А теперь чего?

— Теперь уходи. Через сад.

— Голый, что ли?

— Зато живой.

— Я пойду, а ты пырнешь меня в спину.

— Иди. — Меч Декадо хлопнул его плашмя по плечу.

— Как скажешь.

Солдат открыл садовую дверь и вышел. Что-то серое пронеслось мимо него. Он с криком отшатнулся, выронил сабли, упал и пополз, корчась в судорогах. На пороге возникла бледная фигура, щуря большие круглые глаза от света ламп. Безгубый рот на сером, как у трупа, лице открылся. Из него торчал единственный зуб, запятнанный кровью.

Меч Огня из-за шторы пронзил насквозь оба виска серого гостя. Декадо вытащил меч и подошел к бьющемуся в корчах солдату.

— Это еще не смерть, — сказал он. — Тебя просто парализует на пару часов, а уж потом ты умрешь. Вечная неудачников не жалует.

Раненый лишился сознания. Декадо, стоя над ним, решал, как ему быть. Единственные свои хорошие, единственные счастливые годы он провел с Вечной, а теперь она его предала. Боль от ее измены постепенно вытеснялась холодным гневом. «Пойду и вырежу сердце у нее из груди, — думал Декадо. — Потом убью Унваллиса... и Мемнона тоже?»

Повелитель Теней был ему как отец. Он лечил его, помогал справляться с припадками ярости. Солдат сказал, что он просил частицу тела Декадо — значит, намеревался вернуть приемного сына назад.

Декадо нужно было время, чтобы подумать.

Он вышел из купальни с мечами в руках. В саду никого не было, и он беспрепятственно дошел до конюшни. Там он выбрал крепкого гнедого мерина, оседлал его и выехал из дворца.