Генка завозился, поднимаясь на ноги, и Вера тоже поднялась, на всякий случай слегка отступая ближе к воде. Кто их знает, эти тонкие художественные натуры… Как бы не пришлось опять пальцы ломать. А без членовредительства с ним вряд ли справишься — вон какой конь вымахал, почти как Витальевич. Или опять удирать придется? В омут головой — и на другой берег. Дело-то привычное… Она стояла, настороженно следя за медленными Генкиными движениями, и с неудовольствием думала, что психотерапевтические беседы по телефону у нее получаются, кажется, лучше. Ладно, черт с ним. Надо просто попрощаться — и расстаться мирным способом…

И тут Генка, двигаясь все так же медленно и даже слегка неуклюже, опустился на колени и пополз к ней. На коленях. По густой жирной траве. Штаны на нем были светлые. Насколько Вера могла судить — дорогие. От этих штанов зелень никогда в жизни не отстирается. Вот ведь идиот.

— Прости меня, — хрипло говорил Генка и полз к ней на коленях, зажмурив глаза и некрасиво, болезненно скаля зубы. — Вера, прости меня… Я был идиотом… скотиной… Это я во всем виноват… Вера, пожалуйста, прости меня! Я никак забыть не могу… Все время помню… Ты совсем маленькая была… А я тебя боялся… Не могу я так больше… Это ведь не жизнь… Вера, прости меня!

— Немедленно встань, — строго, но спокойно сказала она. — Коленки уже совсем зеленые… Чего это ты так… нервничаешь? Конечно, я тебя простила. Сашка сказал, что надо простить — и забыть. Давно уже надо было… И ты меня прости. Я-то вообще тогда повела себя… м-м… как психопатка. Это, наверное, из-за переходного возраста. Но я уже выросла. Мы оба выросли, и все, и хватит уже… Ген, вставай, правда, а то неудобно даже. Все прошло. Незачем сейчас душу себе травить.

Генка остановился, открыл глаза, но с колен не поднялся. Смотрел на нее снизу вверх, заметно успокаивался. Наконец вытер лицо рукавом рубахи, встал и как-то буднично спросил:

— Сашка — это кто? Это ты в него влюбилась?

— Сашка бухгалтер, — ответила Вера почти так же гордо, как Витька. — Я в него влюбилась.

— Бухгалтер?! — Генка, кажется, не поверил. — Ты влюбилась в бухгалтера?!

— Я влюбилась в человека! — Вера опять чуть не рассердилась. — При чем тут профессия?

— Да, действительно, — помолчав, согласился Генка. — Глупость ляпнул. Это я так, от неожиданности… Ты за него замуж выйдешь?

— Выйду, — тоже помолчав, ответила она. — Если позовет — то обязательно выйду.

— А он что, замуж не звал? — удивился Генка. — Почему?

— Наверное, просто не успел. Мы недавно познакомились… Вернее, мы только-только познакомились — и я тут же уехала сюда.

— А он почему не поехал?

— А он в больнице остался. У него нога покалечена. Швы должны были снять. Как снимут — так и приедет.

— Еще и покалеченный… — Генка смотрел с недоумением. — Зачем тебе?.. То есть… Могла бы и здорового выбрать, раз уж решила влюбиться. Ты все-таки странная, Вера.

— Это ты странный, — немножко обиделась она. — Что значит «решила»? Я ничего не решала, так получилось.

— И часы у тебя на ноге, — обвиняющим тоном заявил Генка. — А ты говоришь — как все!

— Да у них ремешок просто слишком большой, на руке не затягивается… Надо дополнительную дырочку провертеть — и буду носить на руке. Как все.

Ей уже не хотелось проводить психотерапевтические беседы, что-то объяснять, что-то слушать… Генка был чужим человеком, совсем чужим, не очень понятным и в общем-то не очень интересным. И о ней этот чужой человек ничего не знал, но все время пытался доказать, что она — это не она, а кто-то другой, кого он сам придумал. Это вызывало чувство неловкости. И этот его волчий взгляд тоже чувство неловкости вызывал.

— Ты почему так смотришь? — скрывая чувство неловкости, спросила она. — Я никогда понять не могла: ты о чем думаешь, когда вот так смотришь?

— Как смотрю? — удивился Генка. — Ни о чем не думаю. Просто смотрю — и запоминаю. Надо же мне что-то вырезать.

Нет, это безнадежно. Вырезать ему что-то надо!

— Ген, — осторожно сказала Вера. — Ты бы вокруг поглядел, а? Вокруг много интересного… У тебя мама, и дети, и сестры… Ленка-то какая красавица стала! Ты разве не заметил? Ты же художник, Ген. И Нинка всегда очень интересная была. А мать с ребенком — это же из века в век… Мадонна с младенцем. Ты не пробовал сделать?

— Да ладно тебе, — скучно отозвался он. — Это все обыкновенное. Неинтересно.

— Ладно, пока. У меня на том берегу мобильник, кажется, звонит.

Она с разбегу нырнула в воду, вынырнула на середине Тихого Омута и поплыла к берегу, где в кармане халата, кажется, звонил мобильник. С такого расстояния, да еще на фоне неразборчивых Генкиных криков и плеска воды под ее ладонями, даже при ее кошачьем слухе, Вера никакого звона услышать, конечно, не могла. Но выбравшись по вырубленным в обрыве ступенькам на крутой берег — тут же и услышала. Номер ее мобильника знали только мама и тезка, но обе сегодня уже звонили. Наверное, что-то случилось…

На экранчике высвечивался совершенно незнакомый номер. У мамы и тезки ничего не случилось. Хорошо.

— Слушаю, — равнодушно буркнула Вера, ожидая, что сейчас кто-то скажет, что ошибся номером.

— Ну, что ж ты так долго? — с облегчением закричал Сашка. — Я уже думал, что ты телефон потеряла! Полчаса звоню! Почти всю батарею уже прозвонил!

— А как ты мой номер узнал? — зачем-то спросила она, мгновенно слабея в коленках и опускаясь на траву. — И откуда у тебя сотовый? Я же его утопила…

— Вер, а мне вчера швы сняли, — похвастался Сашка, не обратив внимания на ее глупые вопросы. — Я сегодня уже на свободе бегаю. Завтра к тебе приеду. Сейчас Косте разобраться немножко помогу, а то он уже почти две недели без финансового директора… Потом найду чего-нибудь вкусненького — и приеду.

— А при чем тут финансовый директор? — не очень вдумываясь в смысл слов, спросила она. — Ты же бухгалтер.

— Да это одно и то же, — нетерпеливо ответил Сашка. — Слово «бухгалтер» Витьке больше нравится… Вер, тут одна страшная новость… Тезка говорит, что ты не переживешь… В общем, Бабаевский шоколад «Аленка» я нигде найти не могу. Вер, мужайся… Говорят, его вообще с производства сняли. Вер, ты меня за такую новость не утопишь? А попробую чего-нибудь похожего найти.

— Черт с ним, с шоколадом! — закричала она. — Черт с ним, с чем-нибудь похожим! Не ищи ничего! Приезжай скорее, сколько ждать можно!

— Так ведь еще мать с Витькой собраться должны, — рассудительно заметил он. — Мы все вместе приедем, потом они останутся за твоим ремонтом следить, а мы с тобой сразу в город вернемся, чтобы заявление завтра подать, а то, если завтра не успеем, то до следующей недели ждать. Чего время тянуть, да? И со свадьбой тянуть нечего, недели через две могут расписать, я узнавал. А то потом тебе опять на работу, Витьку пора в подготовительный класс отдавать, начнется суета, какая свадьба в суете… Вер! Ты чего молчишь? Ты согласна, Вер?