Мансебо ощущает силу и спокойную уверенность. Встреча с женой нисколько его не пугает. Рассказав все Амиру, он и сам для себя обобщил ситуацию, а это очень полезно. Все события, как жемчужины, нанизались на нитку, и получилось ожерелье, составившее связную картину. В гостиной плавают клубы сигаретного дыма. По телевизору показывают военный парад на Елисейских Полях. Танки, идущие к Триумфальной арке, – это последнее, что видит Мансебо, выходя из квартиры, чтобы вступить в свое сражение.

Мансебо сидит на скамеечке и раскачивается, пребывая в прежнем задорном состоянии. В его крови снова плещутся гормоны юности, и сегодняшний праздник кажется ему скучным и пресным мероприятием. Квартира в доме напротив, как кажется, пуста. Нет возможности шпионить даже за Тариком – он умчался на скачки. Мансебо заходит в магазин, открывает пачку зубочисток, вставляет одну из них в рот и снова садится на скамеечку. Вдалеке, на бульваре, появляется Фатима.

– Привет, – говорит Фатима, подходя к мужу, который, как обычно, сидит на скамеечке у входа в магазин. – Что, если сегодня мы с тобой где-нибудь пообедаем? Только ты и я. Адель пошла на кружок керамики, Тарик на скачках, Амир сказал, что сегодня не будет ужинать дома. Зачем тратить время и готовить на двоих? Пойдем к пакистанцу.

Этот пакистанец, правда, приехал не из Пакистана, а из Индии со всей своей семьей и открыл ресторан недалеко от бара «Ле-Солейль». Мансебо судорожно глотает воздух. Его юношеский задор сдувает, словно ветром. Он не планировал романтический обед на двоих, и идея не очень ему нравится.

Мансебо неохотно закрывает магазин. Фатима поднимается в квартиру, чтобы оставить там вещи, но очень скоро возвращается.

– Не понимаю, окна что, открылись сами? Ты их не открывал? Мне кажется, что не надо впускать в дом жару с улицы.

Мансебо сразу понимает, что произошло. Амир решил проветрить квартиру, чтобы в ней не пахло табачным дымом, из страха, как бы Фатима не догадалась, что в квартире кто-то курил.

– Нет, я не открывал окон. Спроси Амира.

– С чего бы это он вдруг бросился их открывать?

– Не знаю.

Они идут по бульвару, и, прежде чем свернуть за угол, Мансебо бросает последний взгляд на квартиру писателя и мадам Кэт.

Он напряженно ждет, когда Фатима скажет, как это хорошо, что в ресторанах запретили курить. Мансебо не сомневается, что она очень скоро произнесет эту фразу. Единственное, чего Мансебо не знает, – как ему отреагировать на нее. Он не доверяет даже самому себе. Надо бы рассмеяться, стукнуть кулаком по столу и выложить Фатиме всю правду или, наоборот, расплакаться. Нет, положительно, Мансебо не знает, как поступить в этой ситуации.

Они садятся за столик у окна. Кроме них в ресторане сидит молодая пара и пожилой мужчина, который уже собирается уходить. Фатима молчит и рассеянно просматривает меню, а потом откладывает его в сторону. Она точно знает, чего хочет. Она знала, что закажет, уже в тот момент, когда предложила мужу пойти в ресторан. Мансебо не знает, что будет есть, но зато точно знает, что закажет Фатима. В этом отношении он изучил свою жену, правда, хорошо бы знать ее и с других сторон. Фатима озирается по сторонам, и Мансебо, дрожа от страха, думает о том, что ему сказать, когда Фатима заговорит о пользе запрета курения. Похоже, что через пару секунд он удивит самого себя.

– Как хорошо, что здесь больше никто не курит!

Это предложение пролетает, как пушечное ядро, сокрушая все на своем пути. Несмотря на то что Мансебо был готов услышать эту фразу, он пугается так, как пугается человек хлопка открываемой им самим бутылки шампанского, хотя и ждет, когда пробка полетит к потолку. Но сейчас Мансебо боится отнюдь не шампанского. Мансебо тянет время. «Все уже произошло, она все сказала, успокойся», – пытается внушить себе Мансебо.

– Как приятно прийти в ресторан и поесть, не утруждаясь приготовлением еды, – говорит Фатима, когда к ним подходит официант.

Мансебо заказывает горячий хлеб и вгрызается в него зубами, стараясь забыть о том, что ужинает в обществе жены, и просто насладиться едой. Сделать это, однако, очень трудно. В ресторан входит толстый владелец табачного магазина. Мансебо тянется за стаканом воды и раздумывает, что сказать жене, которая сидит спиной к двери. Пакистанец пожимает табачному торговцу руку и вручает ему два пакета с заказанной едой. Мансебо не спешит с комментарием, он ждет, когда толстяк выйдет из ресторана.

– Только что заходил хозяин табачного магазина на улице Шеруа.

Фатима удивленно смотрит на мужа.

– И что с того? – произносит она после довольно долгого молчания.

– Наверное, ты бы захотела с ним поздороваться.

– С какой, спрашивается, стати? Да и как бы я захотела, если ты за каким-то дьяволом сказал мне об этом, когда он уже ушел?

Она опять выиграла, думает Мансебо и пьет воду из стакана.

– Пахнет Рождеством! – говорит Адель, садясь за стол во время ужина.

На ужин остается и Рафаэль, который принес починенный им фен Адели. Тарик рассказывает о лошади, которая на скачках бросилась бежать не в ту сторону. Все смеются.

– Это рагу с шафраном, – резко отвечает Фатима, объясняя рождественские ассоциации Адели.

Трое мужчин – Мансебо, Тарик и Рафаэль – курят не переставая.

Фатима молчит, но каждый раз, наклоняясь к столу, чтобы поставить очередное блюдо, энергично машет рукой, отгоняя от лица дым. В комнате молчит только один человек, но его глаза выразительнее всяких слов. Амир нервно смотрит на отца. Не слишком ли много он курит?

Утреннее демонстративное курение задело Амира сильнее, чем мог себе представить Мансебо. Теперь, когда гормоны юношеского максимализма улетучились из крови, Мансебо уже немного жалеет о том, что вовлек сына в эти дрязги. Только присутствие Рафаэля делает ужин терпимым. Гость немного разряжает плотную атмосферу лжи и невысказанной правды и рассеивает этот невыносимый туман. Рафаэль здесь как светлое пятно. Один его вид позволяет хотя бы дышать.

Женщины ушли поболтать на кухню. Амир продолжает во все глаза смотреть на отца. Рафаэль закуривает еще одну сигарету, а Тарик снова рассказывает всю программу прошедших скачек, чтобы подумать, кто победит на следующих.

•

Национальный праздник заканчивается, и утром наступит обычный рабочий день. Для Рафаэля это означает, что с утра он возьмется за починку старого тостера, чтобы заставить его снова жарить хлеб. Для Тарика это означает, что завтра с утра он начнет снова прибивать каблуки, а для Фатимы… Мансебо отбрасывает праздные мысли и принимается куском багета собирать в тарелке соус.

– Мансебо, ты уже моешь посуду? – спрашивает Тарик, и все смеются его шутке.

* * *

Первое, что я сделала, придя в контору, – открыла коробку, чтобы удостовериться, что она по-прежнему набита пенопластом, и ничем иным. Так оно и случилось. Никаких книг там не было и в помине.