– Ты… ничего не чувствуешь? – Недоумения во взгляде прибавилось. Я заставил себя продолжать. – Никаких… голосов?

Он покачал головой. Возможно, он воспринимал это иначе. Возможно, не воспринимал вообще.

Отец…

Налетел ветер, он был густым и черным, как патока. Свет смешался с тенью, все смазалось. Я услышал, как заржал Светляк – Эдрик все-таки не сумел удержать его. Потом я увидел, как летят в воздухе гибкие, похожие на пиявок длиной в руку, тени. Они были живыми. И голодными. И наше внутреннее тепло было их пищей.

Я поднял руку и произнес заклятье, но что-то разрушило его прежде, чем я успел закончить. Все было так, как во время моего поединка с чародеем у брода, только теперь кто-то более искусный, чем я, играл со мной. Так же, как я играл с ним. Ягода захрипела и стала падать на бок. Я успел высвободить ногу из стремени – и только. Тело лошади придавило меня. Тени скользили все ближе, в любую секунду та или другая могла войти в мое тело так же, как одна из них вошла в Ягодку, и поглотить мою жизненную силу так же, как ее. Так же, как поступал я с обыкновенными людьми во время своего долгого пути из Алмазных Княжеств…

Скрипя зубами от боли, пытаясь выбраться из-под лошадиного трупа, я случайно посмотрел вверх – и увидел его. Он парил передо мной на расстоянии не более пятидесяти футов, похожий на черную звезду, от лучей которой истекали ветра, несущие в себе семена живых теней. Его окружало подобие темного облака – странной, искажающей пространство, магической сферы, в которой циркулировали ветра, прежде чем вырваться наружу. Я знал, что защищаться бесполезно – кадёт неизмеримо превосходил меня и в силе, и в мастерстве заклинаний – но предпринял еще одну попытку возвести между нами заслон. Ветра поглотили его еще до того, как он был закончен.

Кадёт медленно приближался. Он излучал страх, но иной, чем тот, что я ощутил при въезде в крепость. Дикий, звериный ужас, слабость, бессилие жертвы – все это, как мутная волна, захлестывало мое сознание. Как ни странно, единственным надежным островком в этом шквале оставался тот, второй страх, ясный, как чистый ледяной свет. Я даже по-прежнему слышал шепотки, хотя сейчас, казалось бы, наименее подходящее время, чтобы внимать им. Я не заметил, когда они изменили свое бормотание. Теперь они рассказывали про свою родительницу.

Мать… Мать с нами…

Кадёт навис надо мной. Я ощущал себя так, как будто меня вдавливал в землю многотонный валун. Шэ, мое жизненное тело, было готово вот-вот лопнуть от одного его присутствия, и скрепы Тэннака трещали по швам. Ему будет совсем нетрудно расправиться со мной. Я и так уже почти мертв.

На несколько секунд он застыл. Ощущение присутствия стало невыносимым. А потом… потом…

Это было похоже на стрелу света. Или молнию. Что-то стремительное, неуловимое для глаза возникло в поле моего зрения и вонзилось в черного призрака. Проходя через магическую сферу, окружавшую кадёта, оно даже не замедлило движения, как будто было неуязвимо для любой магии. Мир содрогнулся. Я услышал вопль, заставивший меня скорчиться на земле в позе эмбриона. Ветра рассыпались, и живые тени в страхе метались по воздуху, более уже не помышляя о пище. Призрак распадался, черная звезда таяла в воздухе, на ее месте висел сверкающий крестообразный предмет. Через секунду я понял, что это не крест, а меч.

Лезвие синеватого цвета ловило те крохи света, которые еще оставались в воздухе, и, отражая, многократно усиливало их. Длинное перекрестие, в точке соединения клинка и рукояти – сапфир. Еще один синий камень, большего размера, помещен вместо набалдашника.

Когда меч плавно скользнул вниз, я понял, каковы его настоящие размеры – это двуручник, длина которого немного превышала рост среднего человека. Он рассекал тени, будто бы не замечая их, но все же, судя по целенаправленности его движений, становилось ясно, что он охотился именно за ними. Некоторым, возможно, удалось избежать встречи с ним – они попрятались под камнями, впитались в землю, – но таких «везунчиков» было совсем немного. Он двигался быстрее, чем свет. Быстрее, чем мысль. Какие-то вспышки, блеск… словно сверкание молнии, которая уже исчезла. Я поднялся на ноги. Теней больше не было, и даже шепотки примолкли. Потом я увидел его – в момент превращения. Меч висел в воздухе, острием клинка указывая вниз… образ исказился, поплыл… перекрестие вытянулось, став раскинутыми руками, лезвие расширилось и изменило форму, теряя свой блеск… на землю спрыгнул человек. В первые мгновения я не узнал его – все происходившее казалось какой-то фантасмагорией, неупорядоченным сном, где одни вещи без труда переходят в другие. Потом я увидел его глаза – синие, как два сапфира – и понял, что не сплю. Я по-прежнему не знал, что он такое – несмотря на все, что видел и все, что он рассказал мне – но теперь, по крайней мере, я мог понять, каким оружием был убит тот оборотень в трактире. Эдрику не нужно было оружие. Он сам был оружием. Клинком, который притворялся человеком. Или… был чем-то иным, что могло принимать вид как живого существа, так и меча?

Так или иначе, но сейчас он снова нацепил ту маску, в которой ходил до сих пор. Он был недоволен. Пристально и коротко посмотрел на меня – будто бы размышлял, не убить ли и меня заодно, только за то, чему я стал свидетелем. Но основным источником раздражения, к счастью, являлось нечто иное. Я понял – что, проследив за его взглядом. Среди камней лежал мертвый Светляк. Тени добрались до него. Больше всего Эдрик был недоволен тем, что потерял любимого коня. Мне захотелось истерически рассмеяться.

Подойдя к Светляку, он стал развязывать ремни, которыми сумки крепились к седлу. Я сделал тоже самое. Брали только необходимое – фляги с водой, еду. Неизвестно, успеем ли мы теперь достичь берегов Пустого Моря прежде, чем день начнет уменьшаться. Но мы попытаемся. Я попытаюсь. Это мой единственный шанс.

Позже, может быть, я попытаюсь еще раз расспросить его – но не сейчас. Сейчас он не ответит. Он не настроен говорить. Да и я тоже. Во всяком случае, не в этом месте.

Шепот сопровождал нас, пока мы пересекали крепость, карабкаясь по бесформенным завалам камней. Взошла полная луна, но ее мертвенное свечение был лишь немногим менее чуждо мне, чем солнечный свет. Мое время – та часть суток, когда на небе нет ни Луны, ни Солнца…

Эдрик не слышал шепота, и не смог понять, о чем идет речь, даже когда я подробно рассказал о своих ощущениях. Похоже, его сверхчеловеческое чутье было весьма избирательно. А может быть, все дело в том, что его разум относительно нормален – настолько, насколько вообще может быть «нормален» разум человека-меча – и его не терзали слуховые галлюцинации. Это удовольствие имел я один. На каком-то этапе голоса, бормочущие то «мать», то «отец», слились воедино и завели новую песнь.

Мать… и Отец…

Если б я только мог – заставил бы их замолчать. Но это было не в моей власти.

Отец… и Мать…

снова вместе…

снова одно…