Фактический отказ Швеции помочь Дании отразить нападение Пруссии во время датско-прусской войны нанес серьезный удар по идеологии скандинавизма. Военное поражение Дании с отделением герцогств Шлезвиг и Гольштейн в пользу Пруссии породило в датском обществе негодование и горечь, направленные на Швецию, что похоронило практическую возможность скандинавского альянса.

Попытки спасти скандинавизм как в форме «экономического» (путем создания Скандинавского монетного союза 1872–1914 гг.), так и «конституционного» скандинавизма (за счет проекта шведского географа, писателя и общественного деятеля Свена Андерса Гедина в 1865 году о создании конфедерации Скандинавских стран) оказались безуспешными.

Во второй половине XIX века политики скандинавских стран практически отказались от проведения в жизнь политических целей скандинавизма, так как это мешало вести экономическую борьбу друг с другом.

В ХХ веке, в 1903–1918 гг., скандинавизм выступал как течение, при помощи которого политическая верхушка Швеции и Дании пытались предотвратить предоставление независимости Норвегии и Исландии.

Норвежская исследовательница Рут Хемстад назвала этот период скандинавского сближения «бабьим летом»: она насчитала 75 встреч, организованных северными странами за пять лет. Причиной тому стали, среди всего прочего, русификационная политика России в Финляндии и стремление Германии «онемечить» датское меньшинство в Шлезвиге.

Наиболее значимым событием при этом явилось образование в 1902 году шведско-норвежского общества «Благо братских народов». К 1905 году оно насчитывало 3500 постоянных членов, и оно имело солидный денежный фонд, средства которого использовались в целях «достижения взаимопонимания и развития культурных отношений между шведским и норвежским народами».

Но это опять был исключительно культурный скандинавизм. Он получил название «неоскандинавизм» (Nyskandinavisme), и его сферами были педагогика, профессиональная квалификация и т. д. При этом на всевозможных форумах все говорили о высоких идеалах скандинавизма «ради общего блага».

А после распада шведско-норвежской унии, в 1905 году, наступила, по выражению той же Рут Хемстад, «северная зима». Уже существовавшие межскандинавские союзы и объединения начали распадаться, научные и практические конференции откладывались, прекратились и студенческие встречи.

Односторонний выход Норвегии из унии привел к большой напряженности по обе стороны границы, и по понятным причинам в Норвегии практически не осталось скандинавистов. Основная причина тому была старой — боязнь возрождения «фантазий объединения». Норвежцы понимали, что в Швеции их считают провинциалами, народом второго сорта, а сами они называли шведов высокомерными зазнайками. Короче говоря, ни о какой унии они не могли и думать — неважно, со Швецией или с Данией.

Одним из немногих защитников идей скандинавизма в это время стал норвежский языковед Софус Бугге, сделавший в 1903 году доклад «Северное единство», который был опубликован во всех Скандинавских странах отдельным изданием и привлек к себе всеобщее внимание. В нем Софус Бугге, опираясь на свое лингвистическое видение общих корней скандинавских языков, выступил с идеей «аполитичного скандинавизма», то есть скандинавизма, имевшего целью не формальное единство, а культурное объединение для лучшего взаимопонимания северных народов.

Модернизированный таким образом скандинавизм получил поддержку в Норвегии, однако шведы в декабре 1905 года предложили иное прочтение идей Бугге. Они настаивали на прекращении конкуренции между северными народами, на смену чему должно было прийти сотрудничество, а в идеале — создание Соединенных Штатов Европы. Но это произошло уже после распада шведско-норвежской унии, радикально разделившего два народа.

При этом экономическое сотрудничество сохранялось: продолжали свою работу «Союз северных судовладельцев» и «Объединения лесоторговцев Севера». В том же году в Швеции состоялась шведско-норвежская встреча, закончившаяся общей молитвой о мире. Однако ожесточение против норвежцев уже пустило корни в сердцах многих шведов — не только из-за распада унии, но и из-за разрыва доверительных отношений между двумя странами, по вине Норвегии, как считали они. Дошло до усиления норвежских оборонительных сооружений на границе, так как актуальной стала опасность новой войны.

Датско-шведские отношения были не лучше — по той причине, что датчане не скрывали своего удовлетворения распадом унии. Кроме того, в ноябре 1905 года на норвежский трон взошел в результате плебисцита датчанин (под именем Хокона VII), это вызвало у шведов своего рода ревность (Хокон по рождению был датским принцем из рода Глюксбургов, внуком Кристиана IX).

Шведско-норвежские отношения не улучшились и во время переговоров о признании великими державами территориальной неприкосновенности Норвегии, закончившихся 2 марта 1907 года, когда соответствующий договор был подписан Россией, Германией, Францией и Англией. В Стокгольме этот документ был сочтен антишведским, хотя в нем о Швеции и не говорилось ни слова.

Дошло до разрыва отношений между тремя скандинавскими монархами, продлившегося до 1914 года, хотя они и состояли в близком родстве (Хокон VII был внучатым племянником шведского короля Оскара II).

Только с началом Первой мировой войны отношения смягчились — северным странам нужно было выработать общую политику нейтралитета и расширить внешнюю торговлю, поэтому встречи на высшем уровне стали более частыми.

А после Версальского мира к северному нейтралитету официально присоединилась Финляндия, получившая независимость. Однако в наступивший межвоенный период особого сближения Скандинавских стран не наблюдалось.

Как видим, носителями идей скандинавизма в разное время были разные партии, часто менявшие свою политическую ориентацию. Что же до внешнеполитических претензий скандинавизма, то в этой области оптимальным виделось сотрудничество Северных стран в борьбе за сохранение свободы и независимости. Это была мечта о слиянии в одно сильное политическое целое: Кальмарская уния должна была воскреснуть, но воскреснуть не в феодальных формах былых времен, а украшенная атрибутами конституционной свободы.