Но даже на самой ранней стадии развития идеи скандинавизма можно было отметить отчетливую тенденцию — скандинавизм продвигался с юга на север. То есть его колыбелью оставалась Дания.

Причин тому много, но главная заключалась в напряженной ситуации в Шлезвиг-Гольштейне с его немецко-датским населением. И для датчан становится естественной надежда на укрепление Дании и ее народа посредством единения с братскими странами Севера.

Таким образом, для датчан скандинавизм имел антинемецкий и отчасти великодатский характер: им нужно было освобождение южнодатских герцогств от германского доминирования. При этом настойчивые призывы датчан к помощи в «шлезвигском вопросе» лишь настораживали соседних скандинавистов, былая заинтересованность которых в общности сменялась все более заметным национальным эгоизмом.

В Швеции идеи скандинавизма использовала, в первую очередь, монархия, рассчитывая объединить все Скандинавские страны под эгидой шведской династии Бернадотов. Шведский скандинавизм в 1850-х гг. приобрел ярко выраженную антироссийскую окраску.

Главной целью скандинавской партии было образование сильного государства на севере, но это было сопряжено с бесчисленными затруднениями. Партия эта, в свою очередь, распалась на две фракции: одни хотели достигнуть цели разом, путем революционным, а другие, составлявшие большинство, отказывались от насильственных средств и признавали необходимость уважать права существующих династий. Но все члены партии соглашались с тем, что обладание немецкими герцогствами, принадлежащими Дании, несовместимо с условиями скандинавского государства, которое должно быть одноплеменно и исключать всякое чуждое влияние. По этому вопросу возникла в датской журналистике полемика, в которой приняли участие даже официальные журналы, защищавшие существующий порядок, но с большой умеренностью и с признанием выгод единого скандинавского государства.

Из множества брошюр, вышедших в Дании и посвященных этому вопросу, одна произвела особенно сильное впечатление, ибо принадлежала она барону Карлу Бликсен-Финеке, супругу принцессы Августы Гессен-Кассельской. Будучи владельцем крупных поместий в Швеции и в Дании, барон был членом шведского и датского парламента. В своей брошюре о скандинавизме он доказывал, что в настоящее время соединение Скандинавии будет прочнее прежнего, ибо «состоялось бы под влиянием народного элемента», отсутствием которого объяснялось падение Кальмарской унии. Он также признавал необходимость отказаться от обладания немецкими герцогствами и предлагал шведской и датской династиям постановить, что та из двух мужских линий, которая переживет другую, будет царствовать в соединенном скандинавском государстве. Он советовал обоим правительствам предложить составленный в этом смысле проект закона. Но такое решение вопроса не удовлетворило нетерпеливую скандинавскую партию, однако она указала на брошюру барона Бликсен-Финеке как на доказательство в пользу своих стремлений.

Однако к 1860-м гг. в Дании и Швеции, несмотря на достаточно дружественные отношения королей Фредерика VII и Карла XV, заинтересованных в закреплении и упрочении сотрудничества, сложились довольно различные взгляды в понимании скандинавизма. Если для датчан скандинавизм был в первую очередь военно-политической и идейной поддержкой против прусской экспансии, то для шведов — идеологическим обоснованием политики расширения границ.

Приверженцы этой идеи составили в Стокгольме общество, и число его членов быстро возрастало. Общество начало с обращения к королю, прося его принять меры по «умственному сближению» между тремя скандинавскими народами: шведами, датчанами и норвежцами. Средствами для достижения этой цели общество считало: понижение пересылочной почтовой таксы с книг и периодических изданий, дозволение профессорам занимать поочередно кафедры в университетах разных стран и т. д. Общество ходатайствовало перед королем о приглашении датского правительства принять подобные же меры в отношении Швеции и Норвегии. Составители послания указывали на то, что при нынешней политической разъединенности скандинавских народов литература, журналистика и ученые труды не могут достигнуть такого уровня развития, какое они могли бы получить, если бы на них были направлены объединенные усилия «трех единоплеменных народов».

Но «умственное сближание» было лишь средством подготовки политического объединения. Да, король Карл XV весьма сильно сочувствовал скандинавской идее. Еще при жизни датского короля Фредерика он предлагал заключить оборонительный союз между Данией и Швецией. При этом перед австро-прусским походом на Данию берлинский кабинет тайно предложил Карлу XV разделить датскую монархию между Пруссией и Данией. Тогда идея скандинавского объединения могла бы осуществиться, но Карл XV отверг предложение Пруссии и постарался сблизиться с преемником Фредерика VII Кристианом IX, предлагая ему заключение оборонительного союза и фамильного договора, в силу которого династия Бернадота должна была слиться с Глюксбургами, а три скандинавских государства — составить одну державу. Датский король согласился на предложение Карла XV, но ввиду немецкого нашествия на Данию потребовал, чтобы Швеция обязалась защищать права датской короны. Преследуя идею скандинавизма, Карл XV был готов принять на себя защиту Шлезвига, как местности, населенной скандинавами, но он не хотел сделать это в отношении Гольштейна, как немецкой территории. Переговоры между стокгольмским и копенгагенским дворами прекратились, а пруссаки вторглись в герцогства и в 1866 году аннексировали их у Дании.

Понятно, что союзные силы Швеции и Дании не могли бы взять верх над могущественными немцами, тем не менее, по всей вероятности, вмешательство Швеции в немецко-датскую войну могло бы повлиять на ход событий. При этом условии война должна была бы принять большие масштабы, и европейские кабинеты не смогли бы остаться безучастными.

Но шведы думали лишь о своих интересах, и исход шлезвиг-гольштейнского вопроса, совершенно обессиливший Данию, не прошел бесследно для развития идеи скандинавского единства. Да и о чем тут было говорить, если Дания, лишившись герцогств, почти окончательно утратила значение самостоятельной державы. Датским патриотам это не понравилось. Но, с другой стороны, с отторжением от Дании герцогств, она сделалась скандинавским государством. На ее територии теперь уже не было «немецкого элемента», который в прежние времена мог препятствовать соединению со Швецией.

На самом деле датское правительство, в особенности министр иностранных дел и руководитель правительства в 1857–1863 гг. Карл Кристиан Халль, перед лицом угрозы со стороны Пруссии было готово рассмотреть проекты союза в формах сюзеренитета, конфедеративного или федеративного устройства королевств. Но не просто так, а при условии, что Швеция поможет защитить и сохранить территориальную целостность Дании.

Шведский дипломат граф Хеннинг Людвиг Гамильтон от лица короля выразил готовность заключить соглашение о союзе. В условиях разгорающегося кризиса вокруг Шлезвиг-Гольштейна идею скандинавского союза пытался поддержать Наполеон III, однако Карл XV (сын Оскара I и внук маршала Бернадота) не смог сместить кабинет, негативно относившийся к военным авантюрам. Состояние шведской армии и расстроенные финансы не позволяли осуществить необходимую военную акцию. Гамильтон попытался заручиться дипломатической поддержкой великих держав, однако Англия и Франция не взяли на себя обязательств поддерживать Данию. Это привело к правительственному кризису, в результате чего сам Гамильтон ушел в отставку.