– Макарыч! – крикнул он. – Дверь в подвал подопри! Там ломик в прихожей стоит!

– Будет сделано! – беспрекословно подчинился майор.

– Санька! – позвал отец Василий. – А ты со стороны спальни шумни, чтобы знали, что окно охраняется!

– Сделаем! – отозвался Санька.

– Что вы делаете? – с болью в голосе спросила Ольга. – Нельзя же так!

– А как можно? – тряхнул кудлатой головой священник. – Скажи, как можно, я обещаю подумать!

Ольга просто не понимала, что, когда эти ребята начнут штурм, здесь никому мало не покажется – ни правым, ни виноватым. А отец Василий знал это точно: сам когда-то был одним из них, таким же закамуфлированным, снаряженным и ориентированным на исполнение боевой задачи любой ценой.

– Что будет, если они вас поймают? – спросила Ольга.

– Посадят, – мрачно отозвался Макарыч. – И хрен что кому докажешь.

– А если не поймают?

Мужики опешили: такого варианта в тотальном окружении они еще не рассматривали.

– Если бы не поймали, я бы к Скобцову, наверное, пошел… – начал Макарыч и внезапно осекся. Обстоятельства могли сложиться по-разному, а здесь были вражеские уши.

– Свяжите, пожалуйста, Виталия Сергеевича, – мягко попросила попадья. – И кляп обязательно…

Мужики переглянулись. Они не понимали, что задумала Ольга, но она предложила связать подполковника столь уверенно, словно понимала, что следует сделать дальше.

– Проблем нет, – пожал плечами Андрей Макарович, подошел к Лядову, оторвал его от священника и рывком уложил на пол. – Не дергайся! А то штаны порвешь!

Вдвоем с Санькой они «упаковали» подполковника буквально за пару минут.

– И этим тоже кляпы, пожалуйста, – показала на офицеров попадья.

– Будет сделано, – пожали плечами рубоповцы и стремительно исполнили распоряжение. – А теперь что?

– А теперь раздевайтесь.

– Не понял? – глянул на супругу отец Василий.

– Вы, батюшка, вы, Андрей Макарович, и ты, Саша… – спокойно сказала Ольга. – Меня интересует верхняя одежда и ботинки.

– Ну-ка поясни, – озадачился священник. – Ты что, пляж устроить нам хочешь?

– Нет, – покачала головой попадья. – Просто сейчас темно, а поэтому я одену вашу одежду, Катя – Сашину, а Евгения Петровна – камуфляжку Андрея Макаровича.

– И что дальше? – спросил священник, испытывая самые противоречивые чувства.

– Мы посадим ваших пленных, Романа Григорьевича и Сережу в машину и поедем жаловаться в область. Думаю, нас пропустят. А может быть, и сопровождение дадут…

Мужики переглянулись. Это был выход. Жуткий, постыдный, но реальный.

– И речи быть не может, – покачал головой священник.

– И сколько лет мне тебя потом из тюрьмы ждать? – парировала Ольга.

Это был реальный вопрос.

– А как же Мишанька? – попытался защититься он от этой безумной идеи.

– К Верке в шашлычную отвезешь. У нее надежно.

Это была чистая правда: Верке детей доверять можно было смело. Даже когда она на смене в шашлычной.

– А если они стрельбу откроют? – испугался Сережа.

– Пока в машине будет подполковник и эти двое ребят, никто стрелять не станет, – покачала головой Ольга. – А главное, их устроит, если мы, то есть они, будут думать, что вы поедете в область жаловаться. Там их вотчина. Никто не помешает.

– А ведь это дельно… – покачал головой Андрей Макарович. – В такой темноте и впрямь никто ни черта не разберет.

* * *

Обсуждение было накаленным. Услышавший от Лядова пусть и лживые, но очень уж успокоительные заверения в невиновности перед властями, Роман Григорьевич категорически не желал влезать в это дерьмо еще глубже.

– Да мне плевать, что там у вас! – орал он. – Я-то ни в чем не повинен! Вы же слышали, что он сказал!

– Тебе врали! – немного кривил душой Макарыч. – Ты же видишь, батюшке он тоже говорил приятности, а потом что вышло?!

– Я, в отличие от батюшки, по печени никого не бил! – резонно возражал Якубов. – И вообще, я с вами больше дел не имею!

– Зато я имею, – тихо, но решительно встряла в разговор Катерина.

– Ты останешься со мной! – властно заявил Роман.

– Нет, – покачала она головой. – И не мечтай. Раз уж, кроме меня, в семье мужиков нет, значит, придется мне все делать самой.

Роман поперхнулся.

– Давай, Саша, снимай свою одежду, – подошла к лейтенанту Катерина.

Роман возмущался, кричал, но, надо признать, недолго. Поняв, что дочь собирается помочь своему жениху любой ценой, пусть и без папы с братом, он дрогнул. И, когда большинство голосов склонилось в пользу Ольгиного предложения, отец Василий вздохнул и, не теряя времени, выглянул в окно.

– Эй, командир! – крикнул он. – Слушай внимательно!

Мегафон снова заскрипел и закашлял.

– Мы сейчас в область поедем, – продолжил священник. – Все вместе! Виталий Сергеевич, два лейтенанта, я, Андрей Макарович с Мальцевым и оба Якубовых… Вы меня слышите?

– Слышу, – кратко отозвался мегафон.

– Так что, не занимаясь самодеятельностью, подкати сюда машину и оставь ее у крыльца. Но только большую, чтобы все поместились…

– Умнее ничего не придумал? – растерянно спросил омоновец.

– Нет, – отрезал священник. – И, поверь мне, это самое лучшее. У начальства голова большая, пусть оно и думает, чего дальше делать.

– Какое начальство? – испуганно спросил в мегафон главный омоновец.

– Я думаю, начальник областного УВД нам подойдет. Лишь бы ты нас от всякой непредвиденности прикрыл… И всем будет хорошо, Виталию Сергеевичу в первую очередь. Ну как? Возражений нет?

Мегафон долго молчал и вдруг проскрипел:

– Нет.

– Ну и ладушки. Подгоняй автотранспорт.

Отец Василий кинул пистолет на стол и начал стремительно переодеваться в принесенную супругой из спальни штатскую одежду. Ольга на ходу принимала сначала рясу, затем подрясник священника, но надевать не спешила: чтобы хоть немного походить на батюшку, ей пришлось для начала влезть в пару телогреек и огромные ватные штаны, в которые она засунула для имитации живота свою подушку. И только потом габариты попадьи более-менее сравнялись с батюшкиными, ну, может быть, за исключением роста.

Так же быстро и слаженно орудовала пара Саша-Катя. Дочка местечкового мафиози быстро влезла в штаны и рубаху, старательно подобрала волосы, но грудь спрятать никак не могла.

– Папа, с этой стороны ты меня прикроешь, – деловито распорядилась Катерина, и Роман Григорьевич печально вздохнул.