Наконец, выход нефтяной проблемы на авансцену мировой политики полвека назад добавил новое измерение в, по сути, ключевые отношения холодной войны – отношения между Западным блоком и СССР. Во время кризиса 1973–1974 годов Советский Союз, как крупнейший в мире производитель углеводородов вне ОПЕК, выступил одним из главных альтернативных партнеров первого мира в его противостоянии с третьим миром. Во-первых, это решение СССР вписывалось в рамки политики разрядки и мыслилось советской элитой как прямое ее продолжение. Во-вторых, наращивание сотрудничества в такой стратегически важной для государственной безопасности сфере, как нефтегазовая, явилось в долгосрочном плане – серьезным модификационным фактором классической модели отношений между Западом и Востоком в эпоху холодной войны.

В этом смысле важен не столько факт налаживания торговли углеводородами и нефтегазовым оборудованием между Европой и СССР, сколько сохранение советско-европейского сотрудничества в этой сфере даже в условиях возврата к холодной войне в первой половине 80-х годов. Попытки Белого дома ограничить советско-европейскую нефтегазовую торговлю за счет «санкционной дипломатии» были направлены на то, чтобы вернуть нефтяные связи Европы с СССР в структуру классической биполярности. Их безуспешность проявила долгосрочный характер сближения СССР и Европы, произошедшего за 70-е годы.

Сооружение инфраструктуры, соединившей нефтегазовые месторождения СССР, а позднее и России, с европейскими потребителями, введение многолетних контрактов, на основании которых даже сегодня, в условиях господства спотового рынка, удовлетворяется от 30 до 40 % спроса в ЕС, создавали отношения взаимозависимости, а также физическую связанность между двумя частями европейского континента, размывая и железный занавес, и границы холодной войны. Долгосрочный характер этих отношений состоит в том, что стратегия европейской энергетической безопасности, заложенная в 60–70-е годы и основанная на доставке углеводородов преимущественно трубопроводным способом, в общих чертах действует и сегодня. Для России же ЕС является основным с точки зрения объемов и прибылей рынком экспорта углеводородов, хотя в последние годы предпринимаются усилия по диверсификации пула покупателей.

Модифицирующее воздействие энергетического фактора на глобальную расстановку сил имело еще одно измерение. В 70-е годы поток нефтедолларов (наряду с другими, внутриполитическими, идеологическими и пр. причинами) позволил руководству СССР отложить проведение комплексной модернизации экономики, речь о которой велась еще с начала 60-х годов. В то же время нефтяная проблема поставила США и их союзников перед необходимостью провести ряд реформ, что, в конечном счете, позволило этим странам перейти на новый постиндустриальный уровень общественно-экономического устройства. В 80-е годы, когда острая фаза нефтяной проблемы была пройдена, а реформы в развитых странах стали приносить первые плоды в виде устойчивого экономического роста, сокращения безработицы и т. д., СССР, в свою очередь, оказался перед лицом серьезных технических, экономических, финансовых, политических трудностей. В связи с этим к середине 80-х годов говорить о сопоставимости мощи сверхдержав (что являлось одним из столпов холодной войны) стало невозможно, за исключением военно-промышленного комплекса.

Исход противостояния между Москвой и Вашингтоном был предопределен целым набором причин. И нефтяной фактор сыграл здесь исторически важную роль: во-первых, разнонаправленные процессы, порожденные энергетическими кризисами 70–80-х годов, способствовали экономическому отставанию Советского Союза от США и их союзников, а во-вторых, снижение цен на нефть в 1985–1986 годах создало финансовые трудности для реализации «перестройки» в СССР, рассчитывавшем на более высокие доходы от продажи своих углеводородов. В условиях, когда сначала администрацией Дж. Картера, а затем и командой Р. Рейгана было принято решение об использовании экономических инструментов в противостоянии, Москве трудно было дать какой-либо симметричный ответ.

Падение цен на нефть в 1985–1986 годах было рубежным не только для СССР, оно подвело черту под целым периодом в мировой экономике и истории нефтяного рынка, которому в основном посвящена эта книга. Современникам, относившимся к нефти как к особому товару, было сложно поверить в происходящее, ведь еще недавно господствовало мнение, что цены на нефть могут двигаться в единственном направлении – вверх.

С тех пор нефтяной рынок, а вместе с ним ОПЕК и другие производители «черного золота» прошли через несколько циклов взлетов и падений. Помимо временного скачка цен до 40 с лишним долларов вокруг событий в Персидском заливе (1990–1991 г.), на протяжении 90-х годов цена за баррель не превышала 25 долларов.

Экономический кризис 1998 года, с одной стороны, обернулся краткосрочным падением цен ниже уровня 10 долларов. С другой стороны, он открыл оптимистическое десятилетие высоких и сверхвысоких цен на нефть, характеризовавшееся не только высокими показателями развитых экономик, но и двузначными цифрами роста экономики Китая, стимулировавшего спрос и цены на жидкое топливо и остальные сырьевые товары.

Помимо фактора Китая, одной из причин устойчивого повышения цен с середины 2000-х годов стало распространение на нефтяную торговлю деривативных механизмов, когда нефть все чаще стала использоваться как класс финансовых активов, а заключаемые сделки все реже имели целью реальную поставку нефти. Достигнув в июле 2008 года рекордных 147 долларов, к февралю 2009 года цены упали до 35 долларов и затем вновь вплоть до 2014 года стабилизировалась на уровне около 100 долларов за баррель.

Десятилетие высоких и сверхвысоких цен принесло не только рост нефтегазовых поступлений в бюджеты стран-производителей. Оно также запустило перестройку энергетической системы, сопоставимую с революцией конца 70-х – начала 80-х годов, которая продолжается до сих пор. Развитие технологий нефте- и газодобычи из нетрадиционных ресурсов создало условия для выхода на рынок большого количества новых, независимых производителей, прежде всего из США и Канады. Деятельность этих игроков при иных ценовых раскладах была бы экономически нецелесообразна ввиду высокого базового уровня издержек их производства. Высокие цены на нефть также создали стимулы для ускоренного развития возобновляемых источников энергии (ВИЭ), которые сегодня вытесняют углеводороды из таких сфер как, например, электрогенерация. Так, в 2018 году ВИЭ отвечали за 24,5 % всего электричества, произведенного в мире. В первом квартале 2020 года Германия смогла произвести более половины всего электричества из «зеленых источников».

Очередной период низких цен на энергоносители, начавшийся во второй половине 2014 года, когда цена упала со 100 до 50 долларов к февралю 2015 г., по большому счету, продолжается и сегодня. В 2020 году на фоне экономической рецессии и заполненности хранилищ впервые в истории цена нефти по контрактам с обязательной физической поставкой достигла отрицательных значений.

Иными словами, явившись одной из первых манифестаций глобальных вызовов в далекие 1970-е годы, энергетическая проблема останется ключевым вопросом мировой экономики и дипломатии в обозримом будущем. И если в предыдущие десятилетия она главный образом сводилась к вопросу о нефти, то сейчас все выглядит сложнее. Сегодня вопрос об энергетике – это вопрос экологический, вопрос климатический и вопрос экономический.