– Бегом, бегом, давай! – отрывисто проговорил Илья, затаскивая меня в квартиру и закрывая за мной дверь. – Я уж было думал, выследил нас кто…

– Да кому ты нужен, кроме Долинского, который тебе морду бить собирается? – сказал я, пройдя в гостиную не разуваясь.

Там был накрыт столик со сладкой водой и тортом с бухлом, а на подоконнике резвился озорной клоун стояла полная пепельница окурков – ребята здесь уже много часов…

– Ты-то хоть не собираешься, чахлик? – поинтересовался Илья, заходя следом за мной.

– Вот за что бы набил обоих – что меня не пригласили, – заметил я, залезая немытой рукой в банку за огурчиком. – Почему?

– Потому что нам и без твоих присказок и историй тошно, а еще мы тут кумекаем, как сделать, чтоб тебе срок поменьше вышел, – сказал Леша, присоединяясь к нам. – А ты таки приперся, частный детектив недобитый…

Я упал в старое заклопованное кресло с просаленной обивкой, прямо возле пепельницы подхватил недокуренную дешевую сигарету (видимо, это Ильи – он же не курит, а если вдруг придется, то покупает ту же дрянь, к которой привык в молодости) и вылил в себя стоящую поближе к себе стопку водки.

Друзья уселись на табуреты.

– Слушайте, а что ж вы нарушаете наши традиции? Чего вы не в маечках, как мы раньше сиживали в «Логинов-хате» на советских посиделках?

Илья грустно улыбнулся и опустил глаза, а Леша прокомментировал:

– Ему срок светит, а он хохмы травит!

– Не шейте мне дело, я лучше эмигрирую подальше, – прошамкал я, задорно хрустя огурцом. – А сроки можете оставить для себя. Или вы чистые-пушистые будете?

Они не проронили ни слова, я пожирал овощ в полной тишине старой квартиры. Илюха, наконец, прервал тягостное молчание, понимая, что я жду его голос.

– Я не знал, что Инна пойдет на такое, – тихо сказал он. – Прошу тебя, не вини ее. Я не знаю, как мы из этого выпутаемся, но как-то выпутаемся.

– Слушай, это… Может, и тебе спрятаться стоит сейчас? Где-нибудь отсидеться? – вмешался Леша. – Нет, я не предлагаю тебе в бега подаваться, но где-нибудь, где поспокойнее…

– Все сказали? – прищурился я, дожевав огурец и хлопнул в ладоши. – А теперь слушайте мою историю. Мы с Долинским уезжаем. Куда – пока не знаю, но как – это уже почти решено. Документы у меня на руках, денег у нас достаточно…

– Документы? – испуганно переспросил Леша.

– Денег? Долинский взял тебя в долю? – вторил Илья, скептически улыбаясь.

Какие они бывают забавные, эти ребята, когда думают, что знают все на свете…

– Документы, да, Леш. Стежняк когда-то помогла мне получить болгарский паспорт…

– Опять Стежняк! – взмахнул он руками. – Ты б с ней меньше связывался!

– Если б я с ней меньше связывался, прятался бы в каком-нибудь глухом поселке, а так буду спокойно жить в Европе под чужим именем, понял, умник?! – прикрикнул я, даже не пытаясь контролировать или хотя бы сдерживать эмоции. – Теперь второму идиоту отвечаю: да, родной, Долинский поделится со мной деньгами. Я последний, кто его не кинул, и он это ценит!

– Да как бы ты его кинул? От Смагиных ушел бы, что ли?! – прокряхтел Леша.

– Мотивы не имеют значения. У меня будут и деньги, и документы, так что советую вам обоим подумать в первую очередь о себе.

Друзья вновь притихли. Они не ожидали подобного поворота событий, не думали, что я способен так надежно подстраховаться. Как видно, они действительно считали, что я, мягко говоря, не очень умный.

– У вас тут что из выпивки осталось?

– Пива вот малость, – отстраненно проронил Лешка, глядя на последнюю недопитую банку.

– Я понял. Одевайтесь, мы идем в «Поляну». Сегодня наша прощальная ночь. Надеюсь, кое-кто не будет отмазываться, что ему на работу завтра?

– Выходной взял, – покачал головой кое-кто.

– А я утром уезжаю в Харьков к брату, – признался Илья. – Инна с Валеркой уже там, и я тоже побуду, пока тут все дела не улягутся. Не хочу попасть под руку Долинскому или еще кому-то.

– В таком случае, джентльмены, натягивайте рубашки, идем за водкой. Отметим конец эпохи радостно, а?

С этими словами я встал и уверенно направился к выходу из квартиры, мимоходом толкнув плечом Лешу.

Мы оставались на ногах всю ночь – и где те годы? Нам опять по двадцать лет, мы можем непрерывно курить, говорить о ерунде, и спать никто не будет…

Время бежало, летело, неслось. Уже начало светать, а мы все никак не могли успокоиться, пытаясь поместить все прошедшие одиннадцать лет в одиннадцать часов тихой весенней ночи в зачуханной съемной квартире на Гоголевской.

Такси, которое должно было отвезти Илью на вокзал, приехало в семь утра и ожидало во дворе. Мы с Лешей намеревались побыть еще какое-то время в квартире, отоспаться. Я пошел провожать Виноградова до машины.

– Ну, бывай. Пиши письма без обратного адреса, – слабым от количества выкуренных с отвычки сигарет сказал он. – Смотри, не попадись Интерполу.

– Ты не спал с ней? – вдруг спросил я, взяв Илюху за локоть и заглядывая ему в глаза. – Там, в Одессе?

И эти искренние и утомленные голубые глаза мне улыбнулись, и в первый раз за все прошедшие годы я услышал в ответ не «как знать, как знать» или «это профессиональная тайна», а нечто иное:

– Нет, старик, у нас никогда ничего не было. Ни в Одессе, ни где-либо еше.

Я улыбнулся и крепко обнял его.

– А еще – я не предавал тебя, – тихо сказал Виноградов. – И Инна не предавала. У нее не было другого выхода…

– Заткнись, – примирительно сказал я. – Все в порядке, я бы поступил так же ради Насти. Она все сделала правильно, и передай ей, пожалуйста, что я ею горжусь.

– Я передам, – грустно усмехнулся Илья.

– Береги себя, ладно?

– Ага, – согласился он. – Ну все, давай, побегу уже.

– Беги, – я хлопнул его по спине, снова заглянул в глаза и отвернулся.

Машина в секунду завелась и медленно тронулась, выезжая из двора. Таксист чуть не задавил зазевавшуюся кошку, и я услышал через его открытое окно, какими матами он обложил несчастное животное.

Опоры, поддерживающие мое сердце, одна за другой расшатывались – первая из них рухнула.

Вечером того дня, скрывая перегар изрядным количеством принятого кофе и дешевыми ароматизированными сигаретами, мы с Долинским сидели на лавочке у входа в Институт и создавали видимость непринужденной беседы.

– Я всегда хотел, чтоб нашелся человек, с которым я могу ограбить банк, бежать в Майами или в Касабланку и там жить долго и счастливо, постоянно скрываясь, а потом умереть в один день от полицейских пуль или от отравления несвежими апельсинами. Но я вообще надеялся, что это будет лицо противоположного пола.