Бернс присвистнул сквозь зубы.

– Значит, я знаком с другой девушкой. Когда мы арестовали ее дружка, она набросилась на нас, как тигрица. Слышали бы вы, какими словами она поносила Бена.

– Значит, вы не станете ее искать?

– Я так сказал? – Бернс осторожно подбирал слова, будто опасался, что я донесу на него начальству. – Заполните бланк с заявлением о пропаже и оставьте его у меня.

– И вы начнете ее искать. Я правильно вас поняла?

Бернс положил руку на стопку с отчетами. Ему явно не терпелось вновь вернуться к прерванному занятию. Я продолжала смотреть на него, и ему ничего не оставалось, как тоже посмотреть мне в глаза.

– Хочу удостовериться, что мое заявление зарегистрируют. Этот мерзавец ее схватил, а вы предлагаете мне написать заявление.

Бернс ничего не ответил, но я знала, что он думает. Что напряжение последних дней превратило меня в истеричку и было бы неплохо, если бы Альварес попробовал успокоить меня. Бернс взял из стопки следующую папку и погрузился в чтение, словно я уже вышла из его кабинета.

* * *

Не знаю почему, но, когда я вернулась в отель, меня распирало от злости. Правда, хорошо уже то, что со злостью совладать легче, чем со страхом. Она наполняет энергией, причем с такой силой, что начинает разъедать изнутри. Во мне все бурлило до конца дня, и я то и дело срывалась на Энджи. Думаю, она была рада, когда наконец передала меня Мидсу. Тот наверняка обратил внимание на свирепое выражение моего лица, потому что даже не пытался заговорить со мной. Лишь молча сел и уткнулся в газету.

Когда я проверила телефон, на нем оказалось два пропущенных звонка от Альвареса и невнятная голосовая почта от Уилла. Он говорил так быстро, что я была вынуждена выслушать сообщение дважды, прежде чем его слова обрели какой-то смысл.

– Мне страшно, Эл. Он снова здесь, в больнице. Я вижу его каждый день. Он тот самый дьявол, я в этом уверен. Эл, помоги мне! – Слова брата перешли в жалкое хныканье, и я сразу же удалила сообщение. Демоны Уилла никуда не денутся, пока продолжается действие медикаментов. Но, по крайней мере, он уже мог выстраивать предложения.

Я потерла лоб. Мои мысли постоянно возвращались к тому, что натворил Уилл, и от этого у меня началось сердцебиение. Невозможно отрицать тот факт, что он развлекал у себя в микроавтобусе двух мертвых девушек – проститутку и сотрудницу благотворительного фонда. Но что еще он им сделал? Я старалась не думать про нож, который он носил при себе, с его острым как бритва лезвием. Мысли одна за другой лезли в голову, и я не успевала рассортировать их. Может, Уилл рассказал кому-то о тех ужасах, которые он видел, и его рассказ вдохновил кого-то на новые убийства? Я стиснула зубы и попыталась мыслить логически.

От Лолы по-прежнему не было никаких вестей. Мне не сиделось на месте. Так и подмывало выбежать на улицу и броситься на поиски: откидывать люки на тротуарах, заглядывать в садовые сараи, проверить все до последнего лондонские подвалы. Я сделала еще несколько звонков, пытаясь выяснить, видел ли ее кто-нибудь. После чего собралась с мужеством и позвонила ее матери.

– Элис, дорогая, как я рада тебя слышать! – Голос у Тины имел те же каденции, что и у дочери. Я представила себе, как она стоит в холле: чуть более полная версия Лолы, та же широченная улыбка, те же рыжие локоны, правда, чуть посветлевшие с годами. – Ну, ждешь не дождешься вечера?

– Вечера?

– Но ведь сегодня у Лолы спектакль! Или ты уже забыла? Наша родня займет два передних ряда. Для тебя тоже есть билет.

– Боюсь, что у меня дурные вести.

И я на одном дыхании выпалила все, что мне известно. Пока я говорила, на том конце стояло молчание.

– Ты считаешь, что она совершила какую-то глупость? – наконец спросила Тина подавленным голосом.

До меня впервые дошло, что, возможно, я ошибаюсь. Загнанные в тупик отчаянием, люди порой принимают решения в считаные секунды. Иногда они даже не оставляют записки.

– Нет, конечно. – Я попыталась говорить как можно спокойнее. – Думаю, у нее имелись причины.

Я положила трубку и задумалась, мысленно перебирая варианты, почему Лолы нигде нет. Дорожная авария, потеря памяти, нервный срыв. Или же махинации Ларса оказались куда серьезнее, чем мне известно, и кто-то из тех, кому он должен большие деньги, явился к ней. Увы, все эти побочные сюжеты были призваны отвлечь меня от самого страшного: мой «друг по переписке» схватил ее и держит у себя. Стоило закрыть глаза, как я видела ее чистую, белую кожу, чуть припудренную золотистыми веснушками.

Стемнело, и гостиничные стены уже давили на меня со страшной силой. Мы с Тиной обзвонили всех до единого знакомых Лолы, все лондонские больницы – увы, ее никто не видел. Я сидела на краешке кровати, глядя на грязно-серое небо. Ни единой звездочки, лишь время от времени в просветах между тучами мелькал бледный силуэт луны.

Несколько раз набрала номер Альвареса, но он так и не ответил. Возможно, он не в курсе, что Лола пропала. В глазах Бернса мое заявление – самое последнее из дел. Вряд ли он сказал о нем Альваресу.

Затем я услышала знакомый звук. Было всего полвосьмого, но из-за двери до меня уже доносилось похрапывание Мидса. И я приняла решение. Схватив пальто и сумку, я на цыпочках вышла из спальни. Мидс развалился на диване перед работающим телевизором. То ли ему выпал тяжелый день, то ли сериал оказался скучным, но он спал сном праведника.

Я уже отвыкла выходить одна. Казалась себе подростком, который рискует быть застуканным родителями. По улице катило такси, судя по желтому огоньку, свободное. Я набрала полную грудь воздуха и остановила машину.

Мы подъехали к Кемертон-роуд без нескольких минут восемь. Окна в доме Альвареса были темны, и я подумала, что он после работы мог заглянуть в паб, пропустить кружку пива.

Поднялась на крыльцо и позвонила. Входная дверь, когда-то густо-красная, выцвела до ржавчины, сама краска кое-где пошла пузырями. Увы, меня не вдохновляла перспектива снова ловить такси и по темноте добираться назад в отель. Но вот за дверью послышались шаги, и она открылась.

На лице Альвареса одновременно читались и удивление, и радость. Он был в старых джинсах и черной рубашке, босиком, темные волосы зачесаны назад. Не говоря ни слова, он широко распахнул дверь, а в следующий миг прижал меня к себе. От него исходил запах чистоты, что лично я всегда считала верхом сексуальности в мужчине – чистый, свежий, только что из душа, кожа блестит. Мне было нелегко сосредоточиться на том, зачем, собственно, я сюда пришла.

– Мне нужна твоя помощь, Бен.

– Все, что угодно, – ответил он и прислонился к стене. – Но только после того, как поужинаешь.

Шагая вслед за ним по коридору, я поняла, почему у дома такая непрезентабельная наружность. Все свободное время, все деньги он потратил на его интерьер. Думаю, потребовался не один день, чтобы вернуть плитке в коридоре былой блеск. Стены были выкрашены в серо-голубой цвет. И каким ярким на их фоне смотрелся ряд пейзажей! Я остановилась, чтобы полюбоваться старинными напольными часами, высокими, почти до потолка.