я тебя уберу, мне и убегать будет не надо. Никто не просил тебя вынюхивать. Сама виновата.

Анетту бесило то, что он отчасти прав. Она вполне могла бы не вмешиваться. Но такова логика преступника. Она не виновата в том, что оказалась здесь.

Он достал из кармана латунную коробочку и показал Анетте. Затем нажал на кнопку – с металлическим скрежетом из нее выпрыгнуло двенадцать мелких ножей.

– Это скарификатор. Хорошенький, правда? Хотел попросить тебя расстегнуть штаны, но ты ведь не сможешь. Спокойно, я далеко не полезу, мне нужен только пах.

Он потянул резинку ее спортивных штанов, пока не оголил левое бедро. Убрал двенадцать ножичков обратно в коробочку, повернув на ручку, поставил коробочку ей в пах и с извиняющимся видом кивнул.

– Ты ведь знаешь, что сейчас будет. Да?

Он нажал на кнопку, и Анетта вновь услышала металлический лязг. Боль появилась лишь через секунду. Потом она закричала.

– Да, больно. К сожалению, будет только больнее, пока все не закончится.

Он убрал ножички и поставил скарификатор на ее левое запястье.

Боль пронзила Анетте все тело, ее стала охватывать паника, напомнившая о родах. Только на этот раз света в конце болевого тоннеля не было. Или был?

Анетта попыталась взять себя в руки и заговорить, невзирая на боль.

– У меня маленькая дочь. Ей даже трех месяцев нет.

– Тогда что ты здесь делаешь? Почему с ребенком не сидишь?

Он нажал на кнопку скарификатора. Анетте казалось, что ей отрубили левую руку. Он обошел каталку, убрал ножи и заговорил, перекрикивая ее стоны.

– Вот что сейчас произойдет: ты тихо истечешь кровью. Умрешь примерно через полчаса. Приношу искренние извинения за то, что так вышло.

Он поставил скарификатор на правое запястье и снова нажал на кнопку.

Анетта заорала.

– Рядом никого нет, тебя не услышат, но на всякий случай…

Он впихнул ей в рот мягкий резиновый мячик. Красный.

– А теперь я уйду и запру за собой дверь. Ключей больше ни у кого нет, так что расслабься и потрать оставшееся время на то, чтобы подготовиться к путешествию на тот свет.

Анетта молила о пощаде.

Из-за мячика мольбы оказались нечленораздельными, но она все равно молила. Издавала невнятные звуки, моргала и пыталась до него достучаться.

– Древние греки считали, что душа принимает облик бабочки, когда покидает тело. Красивая предсмертная мысль.

Он закрыл дверь.

Анетта слышала, как он запирает ее на ключ. Она пыталась кричать, приказывала ему вернуться и развязать ее, потратила последние силы на то, чтобы кусать мяч и ослабить ремешки. Через полминуты после его ухода погас свет. В помещении стало темно, как в могиле.

Анетта чувствовала, как ее покидает жизнь. Закрыла глаза. Увидела Свенна – любимого мужа, спутника жизни и друга. Вспоминала все годы, путешествия, поцелуи, ужины, обещания и ночи. Собак, прогулки. Видела целую картину в наслаивающихся друг на друга фрагментах, пока ее тело истекало кровью.

И увидела свою маленькую дочь. Ищущий рот, миниатюрные пальчики, удивительно мягкую кожу на щечках. Слышала, как она дышит, и наконец – в темноте, погибая – почувствовала непоколебимую, всеобъемлющую любовь.

Глава 24

Они успели отъехать от больницы на приличное расстояние, прежде чем Йеппе вспомнил то, что раньше вспомнить не получалось. Фальк пытался приподнять настроение анекдотом про каннибала, к которому в желудок попал фокусник, и Йеппе пришлось просить его умолкнуть.

Вина идет об руку с обидой от того, что вас вынудили совершить поступок, за который вы себя вините. Обоюдоострый меч, чей владелец чувствует себя и жертвой, и палачом.

Слова Петера Деманта – тогда он, темноглазый и уверенный, сидел у огня в ресторане на Стуре-Страндстреде.

– Разворачивайся! Поезжай обратно в больницу. Быстро!

Фальк развернул машину на сто восемьдесят градусов и поехал обратно на Тагенсвей, причем на приличной скорости. Видимо, чувствовал, что медлить некогда. Когда они подъехали к территории больницы, Йеппе открыл окно.

– Сбавь скорость и объезжай больничные здания. Открой окно и гляди в оба!

– Что мы ищем?

– Для начала машину Вернер. Езжай!

Фальк медленно покатил по мелким улочкам, между старыми кирпичными зданиями и современными, из бетона, между припаркованными машинами и газонами. Воздух стал густым, как в тот момент, когда дирижер поднимает палочку и весь оркестр делает глубокий вдох. Только вот Йеппе не знал, какое произведение им предстоит сыграть.

– Стой!

От крика Йеппе задрожали стекла. Он выскочил из машины, прежде чем Фальк успел полностью остановиться. Подбежал к стоянке для велосипедов, глаза заливал дождь.

Конечно.

У велосипеда с прицепом лучшее в мире укрытие – прямо на улице, на больничной стоянке для велосипедов, среди сотен других. Вокруг – тоже велосипеды, детские и с прицепами, надо только поискать.

– Вызывай подкрепление! – крикнул Йеппе сидящему в машине Фальку. – Пусть сюда криминалисты приезжают.

Фальк вышел из машины.

– Что такое, Кернер?

– Он здесь! Велосипед, на котором он перевозил тела, где-то тут. Где-то в этом районе, я знаю! Пошли вон той дорогой.

Йеппе указал на фасад одного из больничных зданий.

– Но как нам понять, куда идти? Что мы ищем?

Йеппе понесся вперед.

– Место преступления, Фальк. Мы ищем место преступления.

Фальк нерешительно тащился следом, Йеппе спиной чувствовал, что настроен он скептически. Он прекрасно знал, что вот так бродить под дождем – уже безумное предприятие. Но у них не было выбора.

– Где-то тут должно быть уединенное или закрытое здание – так ему никто не помешает. Первый этаж или подвал – он не смог бы незамеченным протащить тела по ступенькам. Какое-то место, где можно припарковать велосипед и откуда он мог бы сразу увезти тело.

Запыхавшийся Йеппе шел, полагаясь на чутье, и попутно объяснял все самому себе и Фальку. Довольно преступнику играть с ним в кошки-мышки.

– Что там?

Йеппе обернулся – Фальк указывал на боковую дорожку, которую он сам не заметил. Возле спуска в подвал стоял черный грузовой велосипед.

– Пошли посмотрим.

Йеппе подбежал к Фальку, и они спустились по лестнице к двери, выкрашенной синей краской. Она оказалась не заперта – за ней открылся подвал с высокими потолками, пыльный, сырой и, судя по всему, неиспользуемый. С одной стороны – узкие окна под потолком, впускавшие остатки дневного света, с другой – ряд закрытых дверей. Йеппе подергал ручку первой. Она открылась, и на потолке зажегся яркий свет. Сложно было понять, для чего помещение предназначалось раньше – возможно, кладовка. Следующее помещение оказалось точно таким же. В третьем стояли старая каталка и демонтированные металлические стеллажи, а кроме этого –