горе, от которого умрет.

Молю, спеши, спеши, иль будет поздно.

Тезей

Раскройте двери царского дворца!

Тезей. Федра

Тезей

О, ложа моего подруга, так-то

Встречаешь ты желанный мой приход?

Оставь твой меч, верни мне бодрость в душу

И объясни, зачем бежишь от жизни?

Федра

Увы, Тезей мой благородный, скиптром

Твоим тебя я заклинаю, милых

Детей рожденьем, твоим возвратом

И этим пеплом будущим моим,

Дай умереть!

Тезей

Что побуждает к смерти?

Федра

Когда скажу причину смерти, плод

Ее погиб.

Тезей

Лишь я один услышу. Федра,

Стыдливая жена боится только

Ушей супруга.

Тезей

Говори, я скрою

Твое признанье в преданной груди.

Федра

О чем ты хочешь, чтоб молчал другой,

Ты сам молчи.

Тезей

Возможностей кончины

Ты будешь лишена.

Федра

Дорогу к смерти

Найдет всегда, кто хочет умереть.

Тезей

Какой проступок хочешь смертью смыть?

Федра

Тот, что живу.

Тезей

Неужто слезы эти

Тебя не трогают?

Федра

Прекрасна смерть,

Когда умрешь, оплакана своими.

Тезей

Она молчит упорно, но старуху

Кормилицу удары и оковы

Заставят говорить. Сковать ее!

Ударов сила пусть исторгнет тайну.

Федра

Сама скажу, остановись.

Тезей

Зачем

Лицо ты отвращаешь и одеждой

Сокрыть стремишься слезы на щеках?

Федра

Тебя, тебя в свидетели зову,

Творец богов, тебя, сиянье неба,

Родоначальник дома моего

Противилась я просьбам, и душа

Угрозам и мечу не уступила,

Однако плоть насилье потерпела,

И эту скверну смоет кровь моя.

Тезей

Но кто, скажи, бесчестье мне нанес?

Федра

Кого не заподозришь!

Тезей

Имя! Имя!

Федра

Вот этот скажет меч, что в страхе бросил

Прелюбодей, боясь стеченья граждан.

Тезей

Увы! Увы! Что вижу я? Какое

Чудовище! На рукояти блещет

Печать царей, Актейского народа

Краса и честь! Но сам куда исчез?

Федра

Бежал он в страхе, на глазах у слуг.

Тезей

Увы! Увы! Святое благочестье,

Правитель неба и владыка волн,

Откуда к нам явилась эта язва?

Вскормила ль Греции земля его,

Иль скифский Тавр, или колхидский Фазис!

Свой корень обнаружила вполне

Гнилая кровь. Воинственной породы

Я вижу пыл: Венеру ненавидеть

И тело, долго чистое, отдать

На пользованье общее. О мрачный,

Негодный род! Ты не был побежден

Законом лучшей почвы. Даже звери

Нечестия Венеры избегают,

И стыд врожденный чтит права природы.

И где ж его притворное величье,

Грозящий вид, стремленье к древним нравам.

Печальные привычки старика?

О, как ты лжива, жизнь! Постыдный дух

Скрывается под образом прекрасным:

Стыдливостью бесстыдство укрывают,

Покоем – дерзость, благочестьем – грех,

Ложь – правдою, суровым видом – негу.

Жилец дубрав, суровый, одичалый,

Ты для меня берег себя? Решил

Ты с ложа моего и с преступленья

Начать мужскую жизнь? Хвала богам,

Что поразил я смертью Антиопу,

Что, к Стиксовым пещерам нисходя,

Я не оставил матери тебе.

Беги, беглец, к безвестным племенам:

Пускай тебя сокроет край земли

И отделит пустыней океана,

И жить ты будешь в противоположном

Кругу земли, пускай ты перейдешь

Ужасный Фазис, за собой оставив

И царство зим в его седых снегах,

И ледяного, ярого Борея, —

Ты кару за злодейство понесешь.

Тебя во всех убежищах настигну:

В леса непроходимые, глухие

Проникну я, – ничто не помешает.

Куда не могут стрелы досягнуть,

Пошлю мольбы. Родитель мой морской

Мне обещал исполнить три желанья,

Волною Стикса клятву освятив.

Правитель моря, этот дар печальный

Сверши теперь! Пусть больше Ипполит

Не видит дня сияющего, встретит

Теней, разгневанных его отцом.

Последнего я дара от тебя

Не пожелал бы никогда, но ныне

Подавлен я великою бедой.

О, нет, в пучине Тартара, пред Дитом,

Среди угроз подземного царя

Я не изрек мольбы. Сверши теперь

Обещанное! Медлишь, о родитель?

Зачем еще безмолвствуешь, волна?

Ветрами тучи черные сгусти

В сплошную ночь, и небеса, и звезды

Похить, морских чудовищ созови,

И возмути пучину океана.

Хор

Природа, великая матерь богов,

И ты, огненосца Олимпа царь,

Кто правит теченьем рассеянных звезд

И полюс вращает на быстрой оси,

Зачем неусыпна забота твоя

Порядок поддерживать горних небес?

По-прежнему холод седой зимы

Обнажает леса; вновь чащам лесным

Возвращается тень и вечерняя мгла.

Созвездие Льва опаляет затем

Церерины нивы, и падает зной.

Зачем же, великий правитель всего,

По воле кого, совершая круги,

В равновесии держится тяжесть миров,

Ты бросил людей? Не заботит тебя

Поддерживать добрых, наказывать злых?

Везде без порядка делами людей

Управляет Судьба, и слепого рукой

Рассыпает дары, благосклонная к злым…

Торжествует над чистыми страшная страсть,

Коварство царит в высоком дворце,

И радостно фаски вручает народ

Презренным рукам, и так же людей

Ненавидит и чтит. Добродетель в удел

Получает награду плохую: кто чист —

Живет в пещере, а пороком могуч —

Царит любодей.

О тщетная скромность и ложный почет!

Но что несет поспешным шагом вестник,

Кропя слезами скорбное лицо?

Действие четвертое

Вестник. Тезей

Вестник

О горький и суровый жребий слуг,

Зачем зовешь меня к ужасной вести?

Тезей

Не бойся, мужественно объяви

О злой беде: готово к горю сердце…

Вестник

Поведать скорбь нет слов на языке.

Тезей

Скажи, какой обременяет жребий

Наш потрясенный дом?

Вестник

Увы! Увы!

Погиб плачевной смертью Ипполит.

Тезей

Отец, я раньше знал, что сын погиб,

Теперь погиб прелюбодей. Скажи

Порядок смерти.

Вестник

Быстрым шагом он

Покинул город. Бегство ускоряя,

Он запрягает коней звонконогих

И взнуздывает морды им. Затем,

Поговоривши много сам с собой

И родину прокляв, взывает часто

К родителю и, вожжи распустив,

Неистово ремнями потрясает.

Тогда внезапно море загремело

Из глубины и выросло до звезд.

Не дует над волнами ветерок,

Спокойно небо, собственною бурей

Волнуется морская глубина.

Не так бушует Австр у берегов

Сицилии, не так под властью Кора

Вздымается Ионии залив.

Когда дрожат скалы и ударяет

Седая пена о Левкатский мыс.

Громадною горою встало море,

Оно уже грозит не кораблям —

Грозит земле, на берег набегая;

Не знаю, чем беременна волна,

Земля какая новую главу

Явит звездам? Не новая ль

Циклада? Пока мы цепенеем, вот все море

Ревет, и отзываются утесы.

Вершина брызжет, извергая соль,

И пенится, и воду изрыгает,

Как мчится по пучинам океана

Огромный кит, выплевывая воду.

Вот содрогнулась глыба водяная,

Себя освободивши, и на берег

Выбрасывает то, что превосходит

Все ужасы! За чудищем своим

На берег море хлынуло. Мне кости

Пронизывает дрожь. Таков был вид

Огромного, чудовищного тела.

Синеет шея цвета волн морских,

Зеленый лоб покрыт высокой гривой,

Мохнаты уши, разный цвет в глазах:

Один – как у быка земного стада,

Другой – как у подводного. То пламя

Метает взор, то синевой мерцает.

Вздымается упитанный затылок,

Раздуты ноздри широко, и грудь

Морским налипшим мохом зеленеет,

И пурпуром бока испещрены.

А за спиной чудовищное тело

В сплошную переходит чешую.

Он схож с китом, что разбивает в море

И утлые глотает корабли.

Земля затрепетала, по полям

Рассыпалось испуганное стадо.

Пастух забыл пасти своих быков,

Из чащи звери разбежались, в страхе

Оледенел охотник. Лишь один

Не ведающий страха Ипполит

Уздой коней задерживает робких,

Привычным криком ободряя их.

Дорога есть крутая меж холмов,

Зигзагами проложена над морем.

Здесь чудище засело, гнев готовя.

Собравшись с духом, испытав себя,

Оно во гневе ринулось вперед,

Едва земли касаясь в быстром беге,

И встало пред дрожащими конями.

Тогда твой сын, не изменясь в лице,

Ему навстречу грозно загремел:

«Мой дух не сломит этот страх пустой.

Ведь побеждать быков привычно сыну

Тезееву!» Не слушаясь узды,

Помчались кони. Уклонясь с дороги,

Куда влекут их бешенство и страх,

Они бегут, метаясь меж утесов.

Но он, как кормчий опытный средь бурь

Мешает накрениться кораблю

И борется искусством против волн,

Стремительною правит колесницей:

То он затягивает удила,

То частыми ударами бичует

Своих коней. Но следует за ним

Упорный спутник: то бежит он рядом,

То спереди переграждает путь,

Со всех сторон рогами устрашая.

Уж бегство невозможно: пастью всей

Грозит ужасный рогоносец моря.

Смятенные не слушаются кони,

На волю рвутся, вставши на дыбы,

И опрокидывают колесницу.

Он на лицо упал, запутав тело

Вожжами цепкими; стараясь тщетно

Освободиться, только крепче он

Узлы затягивает. Чуют кони

Свою свободу и без господина

Летят туда, куда их гонит страх.

Так, тяжести не чувствуя своей

И гневаясь, что ложному светилу

Доверен день, низвергла Фаэтона

В пучину солнечная колесница.

Окровавляя землю, голова

Со стуком разбивается о скалы.

Клочки волос повисли на кустах,

Раздроблены прекрасные уста

Каменьями, и злосчастная краса

От многих ран погибла. На камнях

Трепещут умирающие члены.

Но, наконец, на обгорелый