Ничтожное меньшинство составляли такие, как Кирилл – взрослые мужики за тридцать, успевшие повоевать. Этих легко было заметить – они сидели отдельно, и хотя вели они себя вполне спокойно, вокруг них само собой образовалось пустое пространство.

Спустя несколько дней разношерстную команду отправили на север. Не было ни оркестра, ни прощаний с родными. Всех еще раз обыскали, выстроили, пересчитали по головам и тычками загнали в вагоны.

– Куда нас везут? – спросил Кирилл у сопровождающего офицера.

Тот смерил нахального унтера презрительным взглядом, но все же снизошел до ответа:

– В учебку, в Тронхейм.

Латвия, окрестности Алсунги, апрель 2084

Кирилл не поехал к Риге. В том районе наверняка кишели солдаты Халифата. Ехать через Тукумс или Елгаву было рискованно, и если за ним будет погоня, то искать его будут именно там. Конечно, пока обнаружат убитых фермеров, пока хватятся пропавших контрразведчиков – часа три-четыре форы у Кирилла было. Но он решил не рисковать. Бак под завязку, машина, хоть и не очень быстро, но едет – зачем торопиться? И Кирилл заложил огромный крюк, обогнув Елгаву по широкой дуге. Объехал по проселочным дорогам Добеле и направил машину к Бауске.

Дороги стали хуже, и машину пришлось бросить. Уже смеркалось. Найти хоть какое-то жилье не вышло – все дома давно разбомбили патрулировавшие Барьер автоматические комплексы огневой поддержки. Кириллу ничего не оставалось, как разбить лагерь в роще на берегу Даугавы. Лопаткой, прихваченной в вездеходе, он выкопал яму и развел костер. Действие стимулятора заканчивалось, Кирилла уже заметно знобило. Он знал это ощущение – еще час-другой, и он не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой. У стимулятора своя цена. Оставшееся время надо было использовать с толком. Кирилл достал шкатулку, положил на колени и, зажав фонарик в зубах, стал осматривать, пытаясь понять, как же она открывается.

Силовой вариант отпадал сразу: шкатулка наверняка была защищена. Полезешь ковырять, взорвется в руках или уничтожит содержимое. Ни замочной скважины, ни кнопки на шкатулке не было, только герб. Может, ее открывает какой-то радиосигнал? Вряд ли. Должно быть что-то еще… Кирилл постарался подробно вспомнить, что именно увидел по возвращении домой.

Комната, где прошло детство. Узкая подростковая кровать, разрисованная маркером стена – на ней его друзья изощрялись в остроумии. На вешалке – перчатки и шлем для армейского рукопашного боя. Неоконченная модель квадрикоптера «Ягуар»: уходя в армию, Кирилл обещал себе, что закончит, когда вернется. Стеллаж с сувенирами. Стол, кресло, кушетка с интерфейсом для выхода в виртуал. И, наконец, пробковая доска и детские рисунки Кирилла, пришпиленные булавками. А поверх них – лист бумаги с отцовской головоломкой. Все? Нет, не все: рядом с доской на крючке висел медальон. Тот самый медальон с драконом, который отец так берег.

Кирилл расстегнул воротник и достал медальон. Он так и носил его, не снимая, с того самого дня, как его выгнали из полиса. Ему сразу бросилось в глаза, что размерами медальон совпадает с выбитым на крышке шкатулки гербом. Посмотрев на медальон внимательно, Кирилл увидел, что на обратной стороне, гладкой и отполированной от постоянного соприкосновения с телом, нанесены какие-то символы. Штрихкод, понял Кирилл. Может, в герб встроен какой-то считыватель? Кирилл снял медальон и приложил к гербу. Ничего не произошло. Тогда Кирилл повернул медальон по часовой стрелке так, что венчающий герб охотничий рог оказался в пасти дракона.

Шкатулка завибрировала и с тихим щелчком открылась. Внутри обнаружился маленький планшетник. Батарея признаков жизни не подавала, но это и неудивительно, десять лет ни одна батарея не выдержит. Замок шкатулки работал от миниатюрной радиевой батареи, которой хватило бы на десять тысяч лет. А в планшетнике стояла стандартная – литийполимерная. Но разъемы и форм-фактор у батарей были универсальные, поэтому батарея от «комлинка» подошла. Кирилл запустил планшетник – тот узнал его по отпечатку пальца и сразу стал воспроизводить видео.

– Здравствуй, сын! Если ты сейчас меня слушаешь, значит я умер.

С маленького экрана улыбался отец. Кирилл чуть не выронил планшетник.

– Ты мальчик сообразительный, разгадал мою загадку. Значит, сможешь сделать то, что не удалось мне. Прежде всего, не верь ничему, что тебе расскажут о моей смерти. На самом деле меня убил Цербер, это компьютерная система нового поколения…

Отец принялся рассказывать о Цербере. Кирилл не мог взять в толк, зачем отец так подробно все разжевывает. Потом до него дошло: отец обращается не к нему нынешнему, а к двадцатилетнему солдату, вчерашнему подростку.

– Мы ошиблись, приписывая череду странных смертей конкурирующей группировке. На самом деле за всем стоит Цербер. Я не знаю, зачем он это делает, но его нужно остановить прежде, чем прольется кровь. В приложенном к этому посланию архиве ты найдешь подробные инструкции, как отключить Цербера. Торопись, мирный договор под угрозой. Ты должен убить пса раньше, чем он втянет нас в новую войну…

Отец замолчал. Кирилл думал, что запись на этом оборвется, но отец продолжил:

– Прежде чем попрощаться навсегда, я хочу, чтобы ты знал: для нас с мамой в целом мире не было никого дороже тебя. И мне очень жаль, что приходится уходить вот так. Я представлял это по-другому. Я не смог оставить тебе в наследство ничего, кроме неприятностей. Но ничего не поделаешь, сын, карты сданы, приходится играть теми, что есть. Желаю удачи! Живи и помни, что ты – фон Медем. Исполни свой долг!

Запись закончилась. Кирилл скачал в память импланта приложенный файл. Просматривать не стал – решил, что разберется потом. Внезапно он почувствовал себя безмерно уставшим. И это не оттого, что заканчивалось действие стимулятора. Горькая обида на весь мир переполняла его. Завернувшись в прихваченное из вездехода одеяло, Кирилл долго сидел без сна, думал, пока не отключился мгновенно…

Спустя двадцать часов беспробудного сна от усталости не осталось и следа. Бодрый и свежий, Кирилл зашагал навстречу солнцу, насвистывая «Песню Сидра». Через сутки он вышел к передовым постам Федерации у Айзкраукле.

Технополис Штильбург, июнь, 2084

Дверь номера захлопнулась, Кирилл вздохнул с облегчением. Гостиница оберегала покой своих постояльцев, поэтому медийщиков дальше холла не пустили. Всю дорогу от вокзала они не давали ему покоя. На все вопросы Кирилл отвечал: «Завтра, после награждения, будет пресс-конференция, там я отвечу на все ваши вопросы». Но журналистам нужно было хоть что-то сегодня, а не завтра. Кириллу пришлось невнятно промямлить о невероятной чести, оказанной ему, о долге перед государством и так далее.

Подойдя к большому, в рост человека, зеркалу, Кирилл окинул взглядом свое отражение. Он отражался весь – от начищенных до блеска ботинок до красного берета панцергренадеров. Новенькая, с иголочки, парадная форма сидела как влитая. Погоны фенриха, медаль за храбрость – вид у него был бравый, настоящий герой. После возвращения его несколько дней промурыжили в контрразведке. Пытались выяснить, не завербован ли он «бородатыми». По многу раз заставляли повторять одну и ту же историю, уточнять детали. Цеплялись к каждой мелочи. Будь у них чуть больше времени, они бы смогли поймать Кирилла на нестыковках и пришить ему хоть что-то. Но времени им не дали. После провала наступления обществу нужен был хоть какой-то пример героизма. Поступок Кирилла, спасшего остатки группы Берзиньша, подошел как нельзя кстати. Сработал тот же механизм, благодаря которому он когда-то получил медаль.