Но это не единственная причина. Она сказала, что я стал точной копией своего отца, и знаешь, в чём тут проблема? Я его ненавидел.

Себастьян выждал секунду и, проводив взглядом одного из официантов, спешащих через зал, бросил на Августа косой взгляд.

— Он муштровал меня, как в настоящей армии, — поспешно продолжил мужчина. — Постоянно контролировал. Твердил, что репутация семьи всегда должна стоять на первом месте.

— Ты говоришь то же самое.

— Иронично, на правда ли? Я действительно считаю, что репутация семьи важна, но то, что сказала твоя мама… Я никак не могу выбросить это из головы. Чувствую себя не только отвратительным отцом, но и самым настоящим чудовищем.

Себастьян насмешливо фыркнул.

— Ты это сказал. Не я.

— Я знаю, что ты мне не веришь, но мама ведь говорила, как я был счастлив, когда ты родился?

— Постоянно, — недовольно скривив губы, ответил Себастьян. — Был так счастлив, что вообще не проводил со мной время.

— Орден требовал моего внимания и…

— Я знаю, — нетерпеливо перебил Себастьян и, задумавшись на секунду, немного повысил голос и начал: — «Пойми, папа очень тебя любит, просто он устаёт на работе». «Что ты, милый, он всегда тебя выслушает, не бойся». «У него сложный характер, но он очень, очень тебя любит». Я, блин, наизусть выучил всё, что мама мне говорила, так что не надо повторять свои отговорки.

Для Августа это были не отговорки.

Себастьян был тихим, послушным и очень умным ребёнком. Если Алексу и Рокси приходилось по сто раз объяснять, почему нельзя совать пальцы в розетки, то Себастьяну хватало одного раза, если не единственного строгого взгляда. Все правила он ловил на лету. Каждое дельное замечание понимал и принимал с первого раза. Себастьян был до того умным и находчивым, что Август элементарно не понимал, где он мог ему помочь.

Может, в этом-то и была проблема.

Обстоятельства складывались так, что первое время Август большую часть времени уделял Ордену, а не семье. Кристин не возражала, за что Август бесконечно был ей благодарен. Эта прекрасная, умная и решительная женщина всегда понимала его и знала, как ему важно помогать Ордену. Она также умело совмещала небольшое количество работы с воспитанием Себастьяна, которому Август со временем начал уделять больше внимания.

Но, опять же, Себастьян был тихим, послушным и очень умным ребёнком.

Когда родился Алекс, стало труднее, но не критично. Возвращался тот ритм жизни, к которому они привыкли, и Августу казалось, что всё нормально.

Он действительно в это верил. Но оказалось, что они с Себастьяном загнали себя в замкнутый круг, который не могли разорвать уже много лет.

Себастьян мало общался с ним и ничего не рассказывал, потому что думал, что отвлекает Августа и тратит его время. Август не представлял, как подступиться к Себастьяну, потому что тот был очень тихим и молчаливым и будто бы совсем не нуждался в отцовском внимании. Себастьян не беспокоил его, потому что думал, что так будет лучше. Август не беспокоил сына, потому что думал, что тому и без него хорошо.

Если бы не Кристин, его прекрасная, умная Кристин, Август бы до сих пор этого не понимал.

— Я знаю, что ничего не могу исправить, — сказал Август, краем глаза видя, как официант направляется к ним с их заказом.

— Поздравляю, — с саркастичной улыбкой ответил Себастьян, не обращая внимания на драу в виде маленькой мыши, ползущую по краю их стола. — Единственная твоя умная мысль за последнее время.

— Но я хочу попытаться. Я люблю тебя, Себастьян, и это правда. Я не хочу, чтобы ты, как и я, жил с ненавистью.

— Я не настолько к тебе привязан, чтобы испытывать ненависть.

Опять же, Август и не ожидал другого ответа. Когда старшему ребёнку уже двадцать два года, сложно пытаться выстроить те самые доверительные отношения, которые так нужны в детстве. И сложно признавать свои ошибки, когда ты всю жизнь только и делал, что старался забыть о них, притвориться, будто их и вовсе никогда не существовало.

Но Август старался. Почему Себастьян этого не видел?

— Это всё? — уточнил он, выдержав небольшую паузу. — Я могу, наконец, выпить?

— Теперь ты подался в алкоголики? — не сдержавшись, выпалил Август.

— Я не хочу терпеть тебя на трезвую голову, — повторил Себастьян слова, брошенные ему всего несколько минут назад, и больше — ничего.

До самого конца обеда, как бы Август ни старался, Себастьян ему не отвечал.

* * *

— Нас бросят в темницы! — прохныкал Эйкен, едва успевавший за Эйсом.

— Не бросят! — возразил тот.

— Вас бросят в темницы.

Эйкен и Эйс одновременно подскочили на месте и обернулись. Айше подкралась так тихо и незаметно, что даже магия не сумела подсказать об её приближении. Хотя, может, дело было в том, что Айше находилась на своей территории — во дворце эльфов, куда Эйкен и Эйс пробрались меньше двух минут назад.

— Как вы сюда попали? — строго спросила Айше, сведя брови.

Эйкен испуганно вжал голову в плечи и покосился на Эйса.

— Э-э-э… — неуверенно протянул он, — господин Сионий открыл портал. Верно, Эйкен? — с нажимом уточнил Эйс, выразительно посмотрев на него.

Эйкен ничего не ответил, только шире раскрыл глаза. Тени птиц, расположившиеся на его щеке, захлопали крыльями — должно быть, из-за беспокойства и страха.

— Верно, Эйкен? — чуть строже повторила Айше и посмотрела на него.

Эйкен окончательно растерялся. Видя, как тот мучается, пытаясь подобрать хотя бы одно слово для ответа, Эйс почувствовал укол вины.

Это он два дня спустя предложил пробраться к Андеру и узнать, почему магия Эйса привела к нему и до сих пор ли он хранит частицу Силы Лерайе внутри себя. Эйс знал, что Лерайе стала целой, — вернее сказать, почти целой, ведь крохотная её часть всё ещё могла принадлежать Андеру, — и хотел выяснить правду. Может быть, из-за того, что Лерайе была целой где-то на девяносто девять целых и девять десятых процента, а не на все сто, у Пайпер будут серьёзные проблемы. Она предпочитала говорить,