Персонал поражал своей обходительностью и готовностью в любую минуту броситься на помощь. Но круглосуточное совместное пребывание с ребенком Оксана пережила тяжело. Привыкшая, как все нормальные люди, днем бодрствовать, а ночью спать, новоиспеченная мамочка оказалась совершенно не готова (и в первую очередь морально) резко изменить этот распорядок. В результате, за три дня пребывания в роддоме у Оксаны сбились биологические часы, что, как вы понимаете, на пользу ей не пошло.

Молоко пришло на третьи сутки, еще в роддоме, но никакой радости, к всеобщему разочарованию – сие обстоятельство не принесло, поскольку сразу случился лактостаз[30]. Оксана сменила четыре молокоотсоса, прежде чем поняла, что это не они бракованные, а с ней «что-то не так». Причиной лактостаза оказались слишком узкие молочные протоки. Аришка сосала плохо, ленилась, а молоко все пребывало и пребывало.

Покидая гостеприимный и комфортабельный роддом Торжка, медперсоналу которого она была безумно благодарна за свое сокровище, Оксана и представить себе не могла, что ждет ее вне его стен, в каком сумасшедшем угаре ей придется провести ближайшие три месяца. Я, пожалуй, прервусь на этом интересном месте. А о том, что пришлось пережить Оксане по возвращении домой, расскажу во второй части «Записок».

Лана. После родов Лану, как пациентку ДМС, тоже определили в отдельную палату. Устроившись на кровати, она решила немного поспать. Но сон не шел. В голове путались мысли. «Все позади. У меня родился сын. У меня мальчик», – повторяла она, но до нее ЭТО не доходило. Казалось, что все произошедшее НЕРЕАЛЬНО.

То, что она ощутила потом, можно описать одним словом – ПАНИКА. Нет, сначала, когда ей принесли в палату сыночка, Лану захлестнул восторг. «Какой же он КРАСИВЫЙ, просто услада для глаз!» – не могла налюбоваться она. И уже хотела было обнять малыша, как вдруг... ее парализовал страх. Всепоглощающий, неотступный. Глаза мгновенно намокли. И это были не слезы радости. Это были слезы необъяснимого отчаяния.

«Он такой маленький, беспомощный, беззащитный, – рыдала Лана. – А вдруг... Вдруг с ним что-нибудь случится? Я не смогу это пережить!»

Она не знала, в какой угол ей забиться, сходила с ума от жутких мыслей, боялась прикоснуться к ребенку, оставить его даже на 5 минут, но в тоже время находиться вместе с ним тоже было безумно страшно. Устав от душевных мук, Лана попробовала отдать сына в детский бокс, но тут же его оттуда забрала: как же он там совсем один, а вдруг заплачет, и никто к нему не подойдет?

В тот момент Лане как никогда нужна была моральная поддержка. Но Миша постоянно с ней находиться не мог. А в функции медперсонала психотерапевтическая помощь не входит! Как кормить, объяснили. Как пеленать, показали. Необходимые рекомендации дали. И все! Справляйся сама. Никто лишний раз не зайдет. Давать советы, стоять над душой, контролировать каждый твой шаг, проверять, правильно ли ребенок берет грудь или померила ли ты температуру, НИКТО НЕ БУДЕТ. И к этому надо быть готовой. Но Лана не ожидала такого, и поэтому чувствовала себя брошенной на произвол непредсказуемой судьбы.

Как-то после кормления Лана положила Михал Михалыча рядом с собой – привыкать. А он вдруг ка-а-ак срыгнет! Лана вскочила, стала звать на помощь, у нее началась настоящая истерика. Потому что она испугалась, что малыш ЗАХЛЕБНЕТСЯ. Конечно, ничего подобного и в помине не было, но подруга еще долго не могла прийти в себя. Страх за жизнь ребенка прочно поселился в ее мечущейся душе.

И все же она заставила себя мобилизоваться. Боишься – не боишься, а кормить ребенка надо. И подгузник менять. И в конверт упаковывать. Тут без курьезов не обошлось. Увидев памперс, полный мекония, Лана мужественно решила сама помыть малыша. Вроде старалась, мыла тщательно, а потом присмотрелась – батюшки, а какашки-то от кожи так и не отошли. Опять Михалыча под струю воды, мылом детским тщательно потерла. Ну? Нет, опять не удалось придать детской попке цвет поросячьего пятачка. Этот липкий меконий такой стойкий и въедливый, навсегда он, что ли, тут останется?

В этот момент к Лане зашла зав. послеродовым отделением:

– Ну, как вы тут поживаете? Смотрю, уже привыкаете к малышу-то?

– Да вот, стараюсь, только какашки никак не могу оттереть. Уж и мыла, и можно сказать, скоблила. Может, надо ногтями отковыривать?

Врачиха снисходительно улыбнулась:

– Мамочка, ну что вы такое говорите? Все спокойно отмывается.

Полностью ликвидировать меконий удалось лишь с третьей попытки.

Проблемы с грудью Лану стороной тоже не обошли. Михал Михалыч все никак не мог присосаться. Сосок-то захватывал, а вот ареолу – нет. Грудь, такую нежную и неподготовленную к работе детской челюсти, надо было разрабатывать, а это больно. В итоге, Лана наступила на грабли многих начинающих мамочек: пытаясь побыстрее развить у ребенка сосательный рефлекс, она слишком долго продержала его у груди. Результат известен и печален – на сосках образовались трещины. А в них через несколько дней коварно проник стафилококк. Вот тогда-то у Ланы и началась «веселая» жизнь. Мои дорогие читатели, вы обязательно узнаете подробности, но – в следующей книге.

Напоследок процитирую Лану. Вот ее самый главный вывод о начале материнского пути: «Готовиться к лактации нужно еще во время беременности. Готовить грудь, готовить мозги. Читать книги о грудном вскармливании, ходить в школы материнства. Мыть, пеленать – всему этому можно научиться. Потом. А сиськи – это действительно важно».

Оля. Кстати говоря, не все роддомы Москвы перешли на прогрессивную систему совместного пребывания малыша с мамой. Например, там, где рожала Оля, детишек, как в стародавние советские времена, держали отдельно. Но Ольге это было только на руку, поскольку после родов она не то что ухаживать за ребенком, а даже встать с кровати не могла!

Никто и не предположить не мог, что такое произойдет после вполне благополучного (если не считать жестокого эпизода накладывания швов) Олиного родоразрешения. А причиной жуткой слабости стал резко понизившийся уровень гемоглобина в крови. Первый раз подруга попыталась встать в туалет и... рухнула на пол. Ноги отказывались ее держать, в глазах – темнота.

Восстановление шло медленно. У Оли ломило все тело. Матка сокращалась очень болезненно. Голова гудела. Сил ни на что не было. Выглядела подруга ужасно – вся пожелтела, щеки впали, глазки сузились. Сердобольные медсестры ласково прозвали ее «наш китайский друг».

В выборе имени для мальчика Оля участия не принимала. Просто поначалу у нее не было ни сил, ни времени об этом подумать. А вот ее родные – Олег, родители и свекор со свекровью – подумали. Собрались в первый же вечер отмечать рождение наследника и решили назвать Максимом. Потом позвонили Оле и радостно известили ее об этом. Но подруге в тот момент было не до них и не до имени – очухаться бы!