— Мы обычно справляем в один день. У нас обеих день рождения в январе. У нее второго, а у меня седьмого.

— Ну? — нетерпеливо произнес Игорь.

— Мы справляли в Монако.

Он устало опустился в кресло возле дверей:

— Ты знаешь, что такое 2–4–1?

— Игорь, что случилось? — Вера посмотрела на него глазами, полными неподдельного сочувствия. Ей вообще удавались взгляды, перед которыми мужчины ощущали свою слабость и бессилие — Это из-за Филиппа? Он опять сказал тебе что-то обидное?

— С какой стати? — Игорь недобро прищурился. — Это же ты приходила ко мне в спальню, а не я к тебе. Кстати, раз уж у нас откровенный разговор, зачем ты это сделала?

На ее щеках вспыхнул румянец. Она спустила ноги с кровати. Игорь знал, что однозначного ответа на вопрос, почему кто-то приходит в спальню кого-то по ночам, человечество еще не изобрело, просто ему хотелось, чтобы она по-чувствовала себя неловко.

— Нина. — Вера произнесла это имя очень тихо.

— Что Нина?

— Я думаю, это она украла Феликса.

* * *

Рассказы людей по-разному действуют на слушателей. Рассказы Клима завораживали Игоря, он так и не смог понять, почему столь остро ощущал свою причастность к событиям и героям его историй. Управляющий считал, что судьбы всех людей неразрывно связаны между собой. И если где-то обрывается нить, то последствия возникают в самых неожиданных местах.

Арнольд верил в судьбу, и если брать во внимание его теорию, то встреча Клима и Игоря не могла быть случайностью. Оксана тоже представлялась тяжелым испытанием, которое Игорю необходимо было преодолеть, а исчезновение Феликса — знаком, что он слишком близко подошел к черте, которую не стоит переступать.

Игорь с опаской пробовал новые мысли на вкус. Возможно, виной тому служило вынужденное одиночество, но он стал всерьез подумывать о том, чтобы свернуть со своей дороги. Правда заключалась в том, что он устал. Знакомство с Ройтером стало поворотным моментом на его жизненном пути, он впервые оказался по другую сторону сцены, рядом с жертвами, он наслаждался новым статусом. Оставалось только триумфально вернуть Феликса домой, и он не сомневался, что займет законное место возле трона.

Но семья, эти люди, которые, приняв его за простодушного журналиста, пытались столкнуть с обрыва вниз, — что делать с этими людьми, которые не переставали удивлять его своими странными выходками? Игорь никогда не слышал столько невероятных историй и откровений, сколько ему довелось услышать в «Аменции».

История Веры не стала исключением.

Она рассказала про тот день, когда Феликс неожиданно сбросил Костю из седла.

В то утро она была в конюшне и объедалась конфетами, когда дочь Ройтера почти бесшумно пробралась к боксу Феликса. Вера могла вообще не обратить внимания на это, приняв такую секретность за желание Нины побыть с конем наедине, если бы не маленькие маникюрные ножницы, блеснувшие в руках двоюродной сестры.

Не желая, чтобы обман с «мишками» вскрылся, Вера, затаившись, следила за Ниной. Из дальней комнаты Кости выходило внутреннее окно в коридор, откуда открывался прекрасный обзор на денник Феликса. Вера видела, как Нина исчезла в боксе и пробыла там несколько минут.

— Тебя не удивило ее поведение? — не выдержал Игорь.

— Если честно, — говоря эти слова, Вера опустила глаза, но Игорь видел, что она совершенно не испытывает неловкости, — я думала, что она хочет отрезать прядь конских волос.

Она спокойно объяснила, что в соседней деревне живет бабка, которая может погадать или сделать заговор.

Игорь еле сдержался, чтобы не плюнуть себе под ноги. Это было одним из тех женских проявлений, которые он не мог выносить. Гадание, магия, привороты — страшно подумать, сколько денег делают его коллеги, не побрезговавшие этим бизнесом. Он не мог переступить через себя и лишь иногда, как исключение, в качестве мелкого штришка к цельной картине аферы позволял себе эти методы.

Оказалось, что сестры часто навещали знаменитую бабку Агушу: гадали, возили волосы своих женихов и даже фотографии соперниц. Игорь не стал развивать тему и осуждать Нину за то, что она могла додуматься отвезти прядь конских волос, чтобы обеспечить победу Матвею и Феликсу на Роял Аскот или в Дубае, особенно учитывая, что девушка приходила в денник по совершенно другим причинам.

Услышав подобное объяснение, Игорь всерьез засомневался в правильности своей теории относительно чисел 2–4–1: два глаза, четыре ноги и хвост. Это звучало еще большей ахинеей, чем вера в магические способности бабки Агуши или практика вуду.

Когда Вера узнала, что кто-то нарочно подрезал нити у пряжки под седлом, она заподозрила кузину. Не верится, что эта блестящая мысль все-таки пришла в ее прелестную головку.

— Почему ты не сказала дяде? — спросил он, когда девушка закончила свой рассказ.

— Сдать дочь отцу? Игорь, что ты несешь! По большому счету мне плевать и на Феликса, и на Костю. Я люблю свою сестру. Мы с ней вот так — Она скрутила пальцы узлом.

— Тем не менее мне ты ее сдала.

— Я хочу, чтобы ты напугал ее, — Вера перешла на шепот, — заставил вернуть Феликса! Это не кончится добром. Я боюсь за нее!

— Ты спросила ее, почему она это сделала? — Игорь с раздражением ощутил пустоту, разливающуюся в его голове.

— Может быть, чтобы досадить Марку. Может быть, из-за денег.

— Она не могла сделать это в одиночку, — Игорь покачал головой. — Кто-то устроил взрыв. У нее был помощник, Матвей, например.

— Никогда, — категорично заявила Вера. — Матвей не способен на такое. Он обожает Феликса. Он столько готовился, мечтал о чемпионате мира. Он хотел побед… и денег. — Она посмотрела на Игоря вопросительно. — Ты же знаешь, что Марк собирался заплатить Матвею половину из шести миллионов, если он победит в Дубае?

— Я думал, это секрет. — Игорь невинно улыбнулся.

— Все об этом знают, но никто не хотел разочаровывать Марка, Он планировал объявить эту новость на торжественном вечере, до пожара. Матвей тоже знал, но притворялся, что не в курсе, перед всеми, даже перед Ниной.

— Марк не боялся сглазить, заранее обещая приз?

— Он был уверен, что Феликс победит.

* * *

Атмосфера в доме изменилась. Все как будто оставалось по-старому, все старательно делали вид, что ничего не произошло, но все стало другим. Хотя люди избегали произносить имя Феликса вслух, «Аменцию» поглотила тоска. Бее продолжали собираться по вечерам за ужином, общались, но подавленность ощущалась во всем. Подавленность, грусть к пустота.

Отношения между жителями дома складывались по-новому, но кое-что их по-прежнему объединяло: раньше это был Феликс, теперь недоверие. В глазах людей читалась подозрительность, все тревожно вздрагивали от телефонных звонков, но тут же с жадностью кидались изучать лица своих соседей. Об этом не говорили, но все знали, что тот, кто совершил преступление против семьи, все еще сидит за столом.