– Чем скорее начнешь копать, тем скорее узнаешь.

В течение следующего часа мы Бирдом копали землю, выкопав в итоге яму в десять квадратных футов. Работа была тяжелая, и я вскоре разделся до пояса и весь вспотел, а Годарз стоял и наблюдал за нами.

– Вот уж не думал, что мы его так глубоко зарыли, – заметил он.

Тут лопата Бирда наткнулась на что-то твердое, он перестал копать и упал на колени, выгребая землю руками. Только тут я увидел, что мы отрыли какой-то ящик. Я помог ему окончательно очистить его от земли и разглядел, что это солидный деревянный сундук с железными оковками. Хотя его крышка была не более девяти квадратных футов, когда мы попытались его поднять, я решил, что он заполнен свинцом.

– Какой там свинец! – сказал Годарз, который отходил и теперь вернулся с лошадью. Он привязал веревку к седлу и бросил нам ее другой конец. Мы обвязали им сундук, а затем, помогая лошади, сумели вытащить его из ямы и поставить на землю рядом. Мы с Бирдом стояли, опустив руки, тяжело дыша и истекая потом. Мы смотрелись как парочка шахтеров, все покрытые грязью и с потеками пота на лицах. Годарз молотком сбил с сундука замок и откинул крышку. Я онемел. Сундук был полон серебряных денариев. Там, кажется, были тысячи монет.

– Здесь достаточно денег, чтобы целый год содержать две тысячи римских легионеров, – сказал Годарз. – Но что гораздо более важно, этого хватит, чтобы перевезти всех нас в Парфию.

Он перехватил мой удивленный взгляд.

– Все очень просто. Год назад у нас было полно денег – результат целой цепочки побед. И что с этими деньгами делал Спартак? Да ничего! Но я слишком долго жил среди римлян, чтобы дурить себе голову глупыми фантазиями и мечтаниями. Спартак, несмотря на все свои таланты полководца и настоящего вождя, а также невзирая на то, что он мне страшно нравился, был именно мечтателем. А все мечтатели в конечном итоге всегда просыпаются и оказываются перед лицом суровой реальности. Вот я и заручился поддержкой Бирда, и мы с ним обеспечили нам нечто, что можно назвать страховкой.

– Так ты, значит, уже тогда не верил в нашу победу? – спросил я.

Он несколько секунд раздумывал.

– Когда мы стояли на севере Италии, и перед нами была открыта дорога к Альпам, я еще верил в невозможное, но, когда мы повернули назад на юг, я понял, что все пропало. Это ведь Италия, Пакор, а не пустыня. Можно снова и снова побеждать римлян, но в собственной стране они все равно выиграют последнюю битву.

– И ты полагаешь, что мы сможем просто купить себе уход из Италии?

– Вообще-то, да!

И вот что было дальше.

Домит и Годарз поехали в Фурии и связались с Афинеем, тем критянином и морским капитаном, с которым я имел дело несколько месяцев назад. В один прекрасный весенний день на пустынном берегу к югу от Фурии мы погрузились на десять кораблей, которые должны были перевезти нас через Средиземное море. Корабли нанял Афиней, заключивший меня в свои медвежьи объятия при встрече.

– Это просто очень здорово, что у тебя есть такой человек, как Годарз, мой юный принц! – заявил он мне, когда мы с ним наблюдали за тем, как на корабли грузят наших коней, и их ноги болтаются в воздухе, свисая из полотнищ, подведенных им под брюхо. Кони испуганно ржали, пока их опускали в трюмы, где привязывали к переборкам. Там они будут находиться все следующие пятнадцать дней. Для них это отнюдь не идеальные стойла, хотя за ними, конечно, будут ухаживать, кормить их и поить, навоз будет убираться и выбрасываться за борт, а их помещение в течение всего морского перехода будет содержаться в чистоте.

Афиней хмурился.

– Ты действительно не хочешь оставить здесь своих коней? Я мог бы выручить за них хорошие деньги.

– Парфянин никогда не расстается со своим конем! – заявил я. – Скажи-ка лучше, твоим людям можно доверять? На них можно положиться? Они будут держать язык за зубами?

Он откинул голову назад и взорвался хохотом.

– Эти поганцы могут в любой момент перерезать тебе глотку! Но я уже заплатил им за ваш проезд кучу денег авансом, так что можешь не беспокоиться. Я сказал им, что вы – компания богатеньких паломников, которая направляется на Восток, чтобы поклониться какому-то странному богу. И еще я им сообщил, что они получат за эту небольшую прогулку больше денег, чем обычно зарабатывают за год. Так что они вполне довольны. В любом случае, мы уже очень давно поняли, что пока клиент платит, что у него за дела – это его личное дело.

– Это очень по-римски.

– Надо полагать, да. Деньги есть деньги.

Годарз перед нашей отправкой заплатил ему половину оговоренной суммы. Остальное будет выплачено, когда мы прибудем в Антиохию, процветающий торговый город, в котором легко может затеряться любая компания путешественников. Антиохия не являлась частью Римской империи, но у римлян было множество агентов и в ней самой, и вокруг города, и мне не хотелось рисковать.

– Я уверен, что за мою голову назначена награда.

– Вероятно, назначена, – ответил он. – Но у римлян заняты руки, они гоняются за остатками войска Спартака. Они народ мстительный. Как я слышал, Красс приказал распять на крестах шесть тысяч рабов. Их выставили вдоль всей Аппиевой дороги, до самых ворот Рима. Чтоб дать всем должный урок, понимаешь?

Значит, Афраний все-таки дошел до Рима, правда, не совсем так, как намеревался.

– Дикие варвары! – сказал я.

Он криво усмехнулся.

– Я слышал, ты и сам укокошил многих римлян, пока путешествовал по Италии.

– То было на войне, а это совсем другое дело!

– Не совсем, особенно доля жителей Метапонта или Форума Аннии.

Наконец последнюю лошадь опустили в трюм широкобортного грузового корабля, и последние стражи, которых я выставил вдоль берега, уже шли вброд к судам.

– Этот Красс, должно быть, очень богат, – задумчиво произнес Афиней.

– Почему ты это говоришь?

– Ну, понимаешь, обычно, когда подавляют восстание рабов, они казнят только его предводителей и им подобных, а остальных пленных возвращают хозяевам. Но шесть тысяч – это слишком много, чтобы всех распять на крестах, так что он, по-видимому, заплатил кучу денег многим хозяевам рабов в виде компенсации. Иначе они бы годами преследовали его в судах.

Мы отплыли с вечерним отливом. Ветер наполнил паруса, когда солнце опускалось за западный горизонт, как огромный красный огненный шар. Я стоял на палубе с Галлией и любовался закатом. Мы – я сам, Годарз, Галлия, Диана, Гафарн, Бирд и сын Спартака – плыли на корабле Афинея, а остальные на девяти других судах. Я беспокоился по поводу сицилийских пиратов, но Афиней уверил меня, что эти воды свободны от них: морские разбойники перегнали все свои корабли на север, чтобы перевозить римские войска из Греции в Брундизий, те самые войска, часть которых я громил на берегу несколько недель назад. Я попросил у Афинея бумагу для письма и сел сочинять послание отцу с рассказом о том, что со мной происходило в эти последние три года.