– Я, кажется, велел тебе оставаться в лагере, – заметил я.

– Мое место рядом с моими женщинами!

Конники между тем перестраивались по драгонам на равнине по ту сторону реки. Их ряды несколько поредели.

– Что произошло на Аппиевой дороге?

– Мы потеряли три сотни, – ответил Нергал. – Сперва мы использовали эффект неожиданности и перебили много римлян, но нам противостояли ветераны. Нас было слишком мало, а их слишком много.

– Как ты думаешь, вам удалось их задержать?

Он пожал плечами:

– Может, на день или два, не больше.

Это оказалась не слишком большая плата за потерю трех сотен человек, но я ничего не сказал. Ведь они пошли на смерть по моему приказу. Я достал лук из саадака и натянул на него тетиву. Проверил колчан. Он был полон.

– У кого-нибудь найдется что пожевать? – осведомился я. – Я сейчас с голоду помру.

Галлия протянула мне немного хлеба и сыра. Я жадно все это проглотил, потом запил степлившейся водой из меха. Конники вокруг меня спешились и улеглись на землю, отдыхая, а их кони тем временем принялись щипать траву, обильно растущую в этой долине. Я взвешивал в уме варианты возможных дальнейших действий, когда к нам подлетел разведчик и остановил коня передо мной. Один из людей Бирда, несомненно, особенно принимая во внимание его вытертую одежду и небритое лицо.

– Римская конница строится для атаки в двух милях к югу отсюда!

– Сколько их? – спросил я.

– Двенадцать сотен, может, больше. Они уже построились в боевой порядок и идут сюда.

Я обернулся к Нергалу:

– Кажется, к нам пожаловал наш старый приятель, Луций Фурий.

– Что ты намерен делать, принц?

– Мы должны с ним сразиться, иначе он переправится через реку и ударит по нам с фланга. Передай всем: лучники первого ряда сначала стреляют только по их коням!

Нергал отъехал, чтобы отдать приказания своему драгону, рога затрубили, люди седлали лошадей. Мое знамя было поднято у меня за спиной.

Огромное алое полотнище чуть колыхалось под легким ветром, но должно было развернуться во всю длину, когда мы пойдем в атаку. Небо было безоблачное, солнце палило, быстро осушая землю, – отличная перспектива для конной атаки. Интересно, почему неприятельская конница так задержалась, ведь она должна была подойти раньше. Я мог лишь предположить, что вчера они расположились лагерем довольно далеко отсюда и поздно получили отчаянный призыв идти на помощь войску Красса, подвергшемуся нападению.

Галлия и ее женщины построились прямо за моей спиной. Я махнул ей рукой, призывая занять место рядом со мной. Было бесполезно пытаться переубедить ее и заставить отправиться обратно в лагерь, так что я не стал даже пробовать. На лице Галлии была написана сосредоточенность и решимость. Я кивнул ей, она кивнула в ответ, потом надела шлем и пристегнула нащечные пластины. Я толкнул Рема вперед, потом развернул его, встав лицом к своим конникам. Поднял лук над головой; две тысячи всадников проделали то же самое. После чего я развернулся лицом к врагу и послал Рема вперед.

Мы пошли ровной рысью, проходя за секунду тринадцать футов. Я сунул руку в колчан, достал стрелу и наложил ее на тетиву. Я уже мог разглядеть римскую конницу, огромную черную массу, продолжающую разрастаться и увеличиваться с каждой секундой. Масса всадников в стальных шлемах и кольчугах, с длинными копьями и зелеными щитами. Кое-кто нес штандарты – квадратные куски ткани, приделанные к шестам. А перед ними скакал всадник на вороном коне, его красный плащ развевался за плечами, на шлеме торчал красный плюмаж. В вытянутой правой руке он сжимал меч, направленный прямо на нас. Это был Фурий.

Мы продолжали сближаться; сейчас нас разделяла, вероятно, всего одна миля. Я дал Рему шенкеля, заставив прибавить скорости, и он перешел на легкий галоп. Его мощные ноги пробегали теперь по девятнадцать футов в секунду. Я уже слышал боевые кличи римлян и видел, что они опустили копья, нацелив в нас их наконечники. Я закричал, и Рем еще больше увеличил скорость, атакуя на полном галопе, проходя по тридцать футов в секунду. Если бы римляне дошли до нас единым боевым порядком, не рассеянным и не расстроенным, они вонзились бы в наши ряды, как стальной клинок пронзает сплетеный из прутьев щит. Но они и в этот раз недооценили нашу тактику, поскольку при своем нахальстве и высокомерии считали нас всего лишь рабами, пригодными только для того, чтобы их бить и резать.

Римляне уже полагали, что победа будет за ними, что им достанется вся слава, когда первый рой стрел снес первые ряды их коней и всадников, и те повалились на землю. Первый залп мы выпустили с расстояния в семь сотен футов, после чего продолжали непрерывно натягивать луки и пускать стрелы. В течение всего лишь десяти секунд каждый мой конный лучник успел выпустить, по крайней мере, три стрелы. Для римлян это было так, как будто они попали под стальной дождь. Их первый ряд попадал на землю, второй ряд врезался в оказавшихся перед ними убитых или раненых и брыкающихся лошадей, многие всадники вылетели из седел, а остальные в панике попытались развернуться и сдать назад. Атака римлян мгновенно захлебнулась, строй развалился, и тут мы на них навалились. Я промчался мимо одного из всадников, развернулся в седле и всадил стрелу ему в спину, потом подстрелил еще одного, который несся на меня, наставив копье, моя стрела проткнула ему грудь и сбросила его с лошади. Мы развалили боевой порядок римлян, а все наши сотни продолжали атаковать в сомкнутом строю, построенном клином по тридцать всадников в ряд в каждой из трех шеренг. Мы проткнули их порядки и вышли им в тыл, оставив после себя территорию, заваленную мертвыми и умирающими людьми и лошадьми. Прозвучал сигнал боевых рогов, мы остановились и развернулись. Мы тоже понесли потери, много лошадей уже бегало по полю с пустыми седлами. Я посмотрел налево: Галлия по-прежнему была рядом.

Мы снова пошли в атаку на римлян, теперь ударив по ним с тыла, но уже не галопом, а неспешной рысью. Римляне были дезорганизованы и сейчас представляли собой неподвижные цели. И мы продолжили опустошать свои колчаны – каждый всадник выпускал до семи стрел в минуту. Мы не стреляли куда попало; каждая стрела летела точно в выбранную цель, укладывая на землю очередную окровавленную жертву. И мы продолжали надвигаться. Кое-кто из римлян попытался контратаковать, но упал мертвым еще до того, как мы сблизились. Кровавая бойня продолжалась. Когда кто-то из моих конников оставался без стрел, расстреляв весь свой запас, его место тут же занимал другой, державшийся раньше позади, и продолжал расстреливать все уменьшающиеся ряды римской конницы. Я слышал дикие крики и вопли боли, а потом увидел Луция Фурия, мчащегося вдоль своего фронта и отчаянно пытавшегося навести хоть какой-то порядок. Уцелевшие римляне срывались с места и галопом уносились прочь, теперь уже на север, в направлении нашего лагеря. Мы бросились в погоню.

У меня уже не осталось стрел, я выхватил меч и направил Рема прямо на очередного римского конника. Он прикрывал щитом левый бок, и я обрушил рубящий удар на его шлем. Он вскрикнул, как зарезанная свинья, и вывалился из седла. В течение получаса или около того мы методично догоняли и убивали римских конников, перебив большую их часть. А они уже превратились в стадо пораженных отчаянием беглецов. Но многие все еще были опасны. Одна группа – человек пятьдесят во главе с Фурием – развернулась и пошла в контратаку, направляясь прямо на меня. Они сумели зарубить нескольких женщин из сотни Галлии, прежде чем их окружили и принялись бить и топтать. Образовалась ужасная толкучка. Я добрался до Фурия и попытался с ходу проткнуть его клинком, но он парировал мой выпад щитом и сам взмахнул мечом, стараясь меня обезглавить. Я пригнулся и нанес рубящий удар, но он снова прикрылся щитом, правда, его конь испугался и в панике взвился на дыбы. Фурий вылетел из седла и растянулся на земле. Я спрыгнул с Рема, а римлянин уже успел подняться и встать на ноги. В этот момент я всадил острие спаты ему в правое плечо. Он вскрикнул от боли и упал на колени. Я вытащил клинок и уже готов был отправить его прямо в ад, когда услышал крик Галлии: «Пакор!» Я обернулся и увидел римского конника, несущегося на меня во весь опор, нацелив мне в грудь свое копье. Галлия сразила стрелой его лошадь, и та рухнула на землю, вышвырнув всадника из седла. Я встал над ним, придавив ногой, ухватил рукоять спаты обеими руками и со всей силой всадил меч ему в спину. Кивнул Галлии, обернулся и успел увидеть, как раненого Фурия поднял на спину коня кто-то из его воинов и поскакал прочь, унося с собой мою Немезиду[5], распростертую плашмя на крупе. Я подбежал к Рему, но мой колчан оказался пустым. Сколько жизней у этого человека, почему ему всегда так везет?!