— Только так и надо бороться с этой заразой! Вся эта свора — «кулаки», «середняки»… Мироеды хреновы, всё из-за них! Кровопийцы, которые при царе хорошо жили и при советской власти хотели жировать! Не выйдет!! — грохнул он по столу кулаком, отчего почти пустая посудина едва не свалилась набок. С неожиданной цепкостью Трошин удержал её и осторожно поставил обратно.

— Э, нет, Силантий, тут ты не прав! — возразил Аристарх Афанасьевич, протягивая ему свою пустую кружку. — Я же помню их, этих «кулаков»… Справное хозяйство, скотины много, жёны-детки хорошо одеты… Да и батракам они нормально платили. Если бы не они то многим беднякам не на что было бы свои семьи кормить.

— Да пойми ты, дурья твоя башка, они — пережиток царизма! Эксплуататоры хреновы! — снова начал заводиться председатель. — Нельзя нам было позволить им снова брать людей в рабство! Мы же в революцию именно за это и сражались, забыл? Чтобы все были свободными и никто никем не мог понукать!

— Это я тогда так думал, когда молодой был… — отмахнулся хозяин, смачно отпивая содержимое своей кружки и занюхав хлебом. — А потом мозгами хорошенько раскинул и понял что не всё тут так просто. Да, были и такие как ты говоришь… Но большинство-то были крепкими хозяевами! Сами смогли вылезти из нищеты, деньги брали на хозяйство, машины разные покупали, инструменты! Работали от зари до зари! Какие же они враги? Нет, Дмитрич, не согласен я с тобой в этом вопросе! Никак не согласен! А их взяли и сослали чёрт знает куда! И что, лучше стало? — укоризненно спросил он. — Нет, только хуже! Такие вот босяки вроде нашего Ваньки Пантелеева или твоего Савельича разве могут что-то путное сделать? Только самогон глушить и жаловаться что не уважают их. А помнишь как свели скотину у раскулаченных и стала она общая? И что потом с ней случилось? Молчишь, Силантий? А я скажу! Через несколько месяцев от десятка лошадей осталась одна, пегая кобыла! А остальные сдохли, потому что все на них пахали а кормили так себе… Правильно, зачем кормить общую скотину? Она же не своя? Пусть другие и кормят а я только пахать на ней буду! Вот как было у нас в Малых прудах, Сергей! Не всё так однозначно как в Москве бодро рапортуют! А ты продолжай, студент, очень мне интересно тебя послушать…

— Гм… Так вот, в 1929 году правительство начало хлебозаготовки, которые иногда проходили… не совсем правильно… — Саша подбирал слова помягче чтобы не возбудить к себе ещё больше подозрений и агрессии. В Википедии, где он почерпнул большую часть сведений, были намного более жёсткие формулировки. — Некоторые, так сказать, несознательные элементы, резали свой скот и прятали хлеб чтобы не отдавать его и прожить до следующего урожая.

— Это уж точно, на моих глазах всё и происходило… — подтвердил хозяин, взмахом руки показав Наталье чтобы та принесла ещё самогона. — Хочешь расскажу, Сергей, почему у нас в селе тогда никто не умер от голода? И во многом это заслуга именно его, нашего Дмитрича!

— Хватит, Афанасьич… — гулко сказал глава села, тяжело вздохнув. — Дело то давнее, вспоминать не хочу. До сих пор сомневаюсь иногда что всё правильно сделал…

— Нет, Силантий, я вижу что наш студент не такой чтобы бежать куда следует, верно говорю? — спросил Александра мужик, с прищуром неожиданно посмотрев на него.

— Никогда доносчиком не был и не буду! — твёрдо ответил Саша, не опуская взгляд.

— Верю! — кивнул головой Аристарх Афанасьевич. — А дело было так, весной 1930 года… Дмитрич тогда уже был нашим председателем и ему из района пришла бумага. Так мол и так, требуем выполнить план по сдаче хлеба. Ну, то есть, слова там были немного другие но суть та же… А план такой, что мы его даже на две трети бы не выполнили отдав всё что есть. И угроза… типа, если не выполните то приедет специальная комиссия и сама всё соберёт. А всяких несознательных элементов, «кулаков» и «подкулачников» по всей строгости советского закона!.. Тут-то все и пригорюнились. План планом но и самим что-то есть надо, верно? К тому времени мы уже знали по слухам что во многих районах страны крестьяне стали массово отказываться выполнять план, прятать продовольствие и даже поднимать бунты. И мы их прекрасно понимали, ведь сами такие же. А правительство, естественно, давай давить эти бунты! Ну, Силантий подумал и написал честно что мол, столько сдать невозможно… Просто нет столько. Да и себе на прокорм нужно оставить, скоро же посевная намечалась. А я ему и говорю, что делать-то будем, Силантий, когда к нам приедут уполномоченные товарищи и потребуют хлеба? Их убивать станем или сами пойдём топиться чтобы не мучиться?

Тот продолжал молчать, тупо глядя в стол и сжимая в руке заново наполненную кружку. Хозяин посмотрел на него и продолжил:

— Вот тут Дмитрич меня и удивил… Я-то думал что он подчинится приказу и всё подчистую отдаст, всё ж таки власть, не хухры-мухры. А он такой посмотрел на меня и сказал… Малую часть отдадим а большую спрячем! Видимо, совесть у человека сохранилась! Я ему: А куда прятать-то? Они же опытные, под землёй найдут, чать мы не первые такие. Отвечает: На Гибельном болоте спрячем! Я на что уж не трус но тут даже меня пробрало… — усмехнулся мужик.

— Что за болото такое? — спросил Саша, увлечённый рассказом. Те события о которых он читал в будущем теперь вдруг оказались почти современными.

— О, студент, это такое место где никто бы не хотел оказаться, уж поверь… — покачал головой Аристарх Афанасьевич и глава села кивнул, подтверждая. — Дурная слава о нём ходит в окрестных местах. Даже мы, местные, стараемся туда не ходить. Слишком уж много людей там сгинуло. Старожилы рассказывали что ещё в Смуту там много поляков погибло. Потом, при Катьке, солдаты загнали туда разбойничью шайку когда те ограбили какого-то царского чиновника. Тех лихих людей почти два десятка было, жестокие… Ни свою ни, тем более, чужую жизнь в грош не ставили. Но солдат намного больше оказалось, прижали их к болоту. Те и ринулись туда, думая что оторвутся от преследования. Вот только назад с тех пор так никто и не вышел. Больше месяца, говорят, солдаты вокруг болота этого стояли, караулили