class="p1">Давид. Анюта. Дашка. Саша. Бахрам. Юра.

И красноглазый капитан с наспех побритой щекой, из которой сорняками вылазят толстые чёрные волоски, развозит губы в сладострастном «тебе тут никто не поможет». Сядь. Встань. Жопой на пол. На пол, я сказал! Кто тебя надоумил предать свою Родину?! Имена, сука, пиши! Я кому сказал, сука!

И каждая сука пишет. И не сука тоже.

А мы читаем. Или уже не читаем. Начитались. Что мы там не видели. И так понятно.

Новая нормальность. Даже старая.

Женя понимала, что все уже привыкли. Сначала сам арест студентов-школьников казался событием. Потом — история с мостом. Потом — с мостом в «Майнкрафте». А потом — ничего. Свёкла подорожала, слышала?

Это трудно принять (вот Вика так и не приняла, всё убеждает про каких-то знакомых, которые только и ждут новостей), но так работает то, что в человеке отвечает за ужас. То, что во избежание стачивает его до корней. Выживательная железа.

И Зимний Прокурор тоже про неё знает. Он не торопится. Он подберётся к своим жертвам, когда всем станет не до того. Уже скоро. По одной.

Женя долго разговаривала с тем, что ещё недавно казалось Воронцовым. Оно рассказывало. О Прокуроре. О кормлении. О том, как ещё с брежневских времён, когда ели космополитов… да и раньше, просто нет живых, кто помнит.

О детях. Она заставила себя говорить о детях как бы удалённо. Будто бы через прокси.

Оно тоже говорило спокойно. Наверное, потому что на самом деле Воронцов уже кончился. Рассосался. Вместо него клокотало синее обобществлённое.

Всё было так, как Женя и думала. Никакой ошибки.

Как смешно это звучит — даже в голове: «Товарищ Сталин, произошла чудовищная ошибка».

Женя закончила.

Женя уже хотела выйти к своему «комитету», когда пришло сообщение.

Они договаривались, что в особом случае можно писать на Element. И вот на ноуте выскочило сообщение.

«Здравствуй, хозяйка, — написал Шахлар, — наш курьер вернулся, публикации заряжены. Но он привёз лишнее. Груз — Бахрам Гулиев, оказался синим когтем».

Женя перечитала текст. Нет, так и написано — Бахрам Гулиев.

«Ты уверен? — набрала Женя. — Он жив?»

«Уверен, — отозвался Шахлар. — Он мне его показал».

Женя встала и походила по комнате. Вот оно что. Значит, синий был сразу среди «Комитета». Так близко подобрался.

«Пусть сдаст его тебе. А ты привезёшь», — написала Женя.

«Я в такое не буду», — заартачился Шахлар.

Этого можно было ожидать.

Женя походила ещё. Она бы сама поехала за этим гадом. Он наверняка многое знает про обычаи и повадки. Он бы так пригодился! Но уже совсем нет времени.

«Просто тогда пока его придержи», — попросила она.

«Попробую», — написал фальшивый посланник диаспоры.

«И когда мы закончим, проследи, чтобы все заготовленные нами материалы вышли», — дала последнее наставление Женя.

Шахлар набрал: «Принято».

Все смотрели на Женю с ожиданием. Ну же? Что же будет? Хотя давно понятно, что будет.

Она невесело улыбнулась.

Идём, сказала она.

Виталий тут же нервно кивнул. Аслан, после эпизода с Воронцовым ещё сильнее отделившийся от остальных, странно прищурился.

Остальных же обнял испуг. Конечно. И вроде бы всё понимаешь, говоришь себе, что можно только так, киваешь, когда другие тоже подбадривают себя и тебя необходимыми словами. Мол, тут только или-или. Нет другого пути. Только от нас зависит…

Но вот приходит момент, и стоишь в растерянности. Что, правда, только такой вариант? А может…

— Вы всегда это знали, — сказала Женя. — Мы знали. Они — не люди. Чудовища. Пальцекрады. Они забирают детей каждый раз, из года в год. И им каждый раз отдают. Но мы не отдадим. Мы плюнем в их зимние хари. Иначе — никого для нас не будет. Вы сами знаете.

— Подожди, — сказал Виталий, — а какой план?

Она ответила, что это и есть план.

Остальные тоже не поняли. Стояли, смотрели на неё растерянно.

— Мы всё время от него… от них бегали. И все бегали. Они пугают, что отнимут у нас дом, пальцы, детей. И мы бежим, прячемся и прячем руки, спасаем что можем. А они рыскают. Охотятся. А теперь мы поохотимся на них. На него. Чтобы с них всех слезла кожа советников, судейских помощников, «правоохранительных органов». Пусть потянутся за своими пальцами. Мы не будем бояться. Мы их этими пальцами и возьмём.

Они до конца не верили.

— Я, наверное, не смогу, — пробормотала Ольга.

— И я, — сказали Пшённые.

Женя пожала плечами.

— А я пойду! — внезапно объявила Светлана, которая сидела здесь же, со связанными руками, под присмотром Виталия. Она была по-настоящему страшна: худая, в синяках, обстриженные волосы и жёлтые глаза. С неё можно было рисовать потустороннюю мстительницу.

— Вот, — сказала Женя, — и наша засланная милая тоже. Без страха. Без надежды. Иначе они продолжат есть детей. Наших детей.

«Родительский комитет» стоял не шелохнувшись.

— Давайте сеть, — сказала Женя, — а ты, Виталий, доставай свою «икону».

— Они не дадут сделать такую пресс-конференцию, — просто сказал Андрей.

— Пусть попробуют, — ответил Серёгин.

— Да тут и пробовать нечего. Не дадут, и всё: тебе или журам — не особо важно.

— Ты их переоцениваешь, дружище.

Они встретились в маленьком пустом кафе запредельно ранним утром, каким и Серёгин, и Андрей привыкли в мирное время спать, но каким теперь ни один, ни другой не спали.

Андрей был помятый, в мятой зелёной кофте с цветами. Кажется, маками. Он то и дело тёр переносицу около левого глаза — видимо, машинально.

— Хреново выглядишь, — сказал Серёгин.

— На себя посмотри.

Они оба рассмеялись.

— Серый Дом тут подпрыгивал сначала на нашу публикацию. А тут на следующий день ещё ты. Они не поверят в такое совпадение.

— Плевать, — сказал Серёгин.

— Завидую я тебе, Лёша, — с тоской заметил Андрей.

— Нашёл кому.

Они сидели за пластиковым столиком, как когда-то во время перемены в «Красхлебе», — ветераны группы фж-53. Отличник и троечник. Редактор популярного портала с туманным будущим и человек без определённого настоящего.

— И что ты с этим Азефом хочешь делать?

— А что с ним делать? У тебя есть варианты?

— Не будешь же ты ему голову резать?

— Ты прав, не буду. Просто отдам.

— Кому?

— Кто попросит. Родителям вот этим. А нет — так ещё найдутся желающие.

И Андрей подумал: Серёгин прав, найдутся. Вот Нику этот же пидор подставил. И других. А скольких — ещё посчитать.

— Пойду, — сказал Серёгин, — пора уже. Пришлёшь корреспондента?

— И что дальше, Лёш? Синие нас и так вот-вот закроют.

— Ну, тем более.

Тем более, покрутил в голове два слова Андрей. Тем более. Они вращались как