— Он ничего там не делал, Мэгги, или, возможно, я пришла слишком рано. Он привел меня обратно, сюда.

— И?

Байрони крепко сжала губы.

Мэгги вздохнула. В общем-то это было не ее дело.

Вероятно, Брент был до крайности разъярен и сорвал зло на своей молодой жене. А что потом? Мэгги принюхалась. В комнате пахло обедом, магнолией, и.., любовью. Значит, этот идиот наказал ее — взял силой и, хлопнув дверью, ушел.

— Мэгги?

— Что, дорогая?

— Наверное, я не личность?

— Бога ради, что вы хотите сказать?

— Я не хороший человек, не сильная.

Мэгги смотрела, как Байрони, уставившись в поднос, сжимала в кулаки и снова разжимала пальцы. Ее выводило из себя выражение униженной гордости на лице Байрони. Лишало покоя.

— Вздор, — отрубила она, — и вы сами это хорошо понимаете.

— Простите, Мэгги. Я надоедаю вам. И веду себя как расхныкавшийся ребенок. Я всегда презирала людей, которые вовлекают других в свои неприятности.

Человек должен действовать сам. Один Бог знает, что я пыталась, возможно, не всегда очень мудро, как, например, с Айрой. А вот теперь превратилась в дрожащую… — Байрони откинулась на изголовье кровати и закрыла глаза. — Благодарю вас за обед, Мэгги. Вы так добры ко мне…

— Вы вовсе не похожи на хныкающего ребенка, Байрони, — спокойно возразила Мэгги. — Вот Фелиция — нытик. Мне кажется, вы начнете совершать поступки, если будете знать, как действовать.

Байрони коротко усмехнулась:

— Пожалуй.

— Мне кажется, что сейчас вы чувствуете себя смущенной и несчастной. Брент порой бывает упрямым и тупоголовым. Но вообще он добрый и преданный.

Он привык к одиночеству, Байрони, и никогда ни с кем не делится своими чувствами. Ему двадцать восемь лет, и десять из них он прожил один. Я не защищаю его. Но вы должны его понять. Я видела его и ангелом, и дьяволом. Да, наверное, в каждом из нас есть и то, и другое. Так, может быть, откроетесь мне.

Я умею хорошо слушать.

К Байрони пришли слезы. Она не смогла бы их сдержать, даже если бы от этого зависела ее жизнь, но голос ее оставался спокойным, почти напевным.

— Лучше бы я не встречалась с ним в Сан-Диего и не питала к нему тех чувств, какие возникли во мне, когда я впервые его увидела. Теперь все это далеко позади. Я замужем за человеком, который меня не любит и приходит в ужас при мысли, что моя беременность привяжет его ко мне. — Она повернула к Мэгги бледное лицо с полными слез глазами. — Я хочу, чтобы кто-нибудь заботился обо мне. Разве это так много — желать счастья, ощущать, что нужна кому-то? Черт возьми, смешно! Клянусь, я больше не пророню ни слезинки! Я глупая, слабая особа, неспособная распорядиться своей жизнью. Посмотрите на себя, Мэгги, — вы сильная, независимая, уверенная в себе.

Как бы я хотела быть такой, как вы!

«Вот это открытие», — подумала Мэгги, одновременно растрогавшись и развеселившись.

— Знаете, — сказала она, — что сделала бы я на вашем месте?

— Что?

— Купила бы кнут, и когда не хватало бы слов, использовала бы его. Иногда, как я заметила, трудно привлечь к себе внимание толстокожих мужчин.

Байрони смотрела на нее расширившимися от удивления глазами.

— И не стали бы упаковывать вещи, чтобы немедленно уехать?

— Если бы я ненавидела этого мужчину, то так бы и сделала, и даже не оглянулась бы. Однако если бы я могла, хотела его спасти, то вбила бы ему в башку хоть малую толику здравого смысла.

Звучит логично, думала Байрони, прямолинейно, и.., просто. Она представила себе, как, подобно сельской учительнице, дерет Бренту уши за плохое поведение, и громко расхохоталась.

Мэгги показалось, что с плеч свалился тяжкий груз. «В ней есть сила, — подумала она, — сила, огонь и решительность. Но Брент! Почему он такой дурень?»

— Ну, — заторопилась Мэгги, — у меня полно дел. Сказать Сизару, чтобы принес горячей воды?

— Да, пожалуйста. — Байрони откинула одеяло и почти выпрыгнула из постели. Она крепко обняла добрую женщину. — Спасибо, Мэгги.

— Только не забудьте купить кнут, дорогая. А если дело дойдет до пари, мои деньги к вашим услугам.

Байрони рассмеялась — звонким, счастливым смехом.

— В комнате такой беспорядок! Займусь-ка я уборкой.

Мэгги оставила Байрони, тут же принявшуюся за дело, увлеченную поставленной целью. Лишь много позднее Мэгги узнала, что Брент играл с Джеймсом Корой в «Эльдорадо», напился и затеял драку. Его привели к Мэгги, истекавшего кровью, все еще пьяного, с тупой ухмылкой на лице.

— Мы решили не отводить его к молодой жене, мэм, — объяснил Хромой Вилли, — чтобы не испугать ее.

«А я кто — его мать, что ли?» —. — хотела она спросить собутыльников Брента.

— Тащите его в дом, мальчики.

Мэгги стояла над Брентом, упершись руками в бока, с поджатыми губами. Женщины плачут, мужчины напиваются, думала она. Что ж, может, это и неплохой признак. Значит, к Селест он не заходил.

Брент напевал скабрезную песенку об игроке И девушке из салуна. Между куплетами он потягивал черный кофе, приготовленный Мэгги.

— Позвать Сента? Была хорошая потасовка, Брент?

Тот поднял бровь, поморщился от боли и ухмыльнулся.

— Видела бы ты тех парней!

— Да… Бьюсь об заклад, ты выиграл.

— Разумеется, — ответил Брент. Чувствовал он себя плохо и попросил еще виски. Внезапно его одолела усталость, и он не смог даже держать голову. Он уснул на диване у Мэгги, комнату заполнил его громкий храп.

— Идиот, — пробормотала Мэгги, накрывая его одеялом. Она послала за Сентом.

— Ты наконец выбила из него дурь, Мэгги? — первым делом спросил Сент, появившись почти через час.

— Видно, придется заняться этим, — ответила она. — Прости, Сент, уже поздно, но лицо у него как кровавый бифштекс.

— А где Байрони?

— Надеюсь, спит. Мальчики притащили его прямо сюда. Хотели поберечь нервы его жены.

Сент принялся стирать губкой кровь с лица Брента.

— Не так страшно, как кажется, — заключил Сент. — Его красивая физиономия не пострадала.

Обойдется без швов. Интересно, что это у него за романтический шрам?

— Перестань, Байрони, — запротестовал во сне Брент, пытаясь оттолкнуть Сента. — Больно.

Сент усмехнулся, услышав нетвердый голос Брента, и отвел его руку.

— Да будет тебе известно, друг мой, что ты прервал в высшей степени приятное свидание.

— Байрони, — бормотал Брент. — Не надо, любимая. Иди ко мне, дай я тебя поцелую. Господи, ты такая красивая.., красивая…