– Знаешь, чего я ждал все эти годы, Ленор? Хотя бы крохотной поддержки с твоей стороны! Хотя бы ма-лю-сень-кой! Частички того, что ты выдала сегодня! Но видимо, тебе просто нужен был Люциан Драгон, чтобы начать говорить то, что ты думаешь! И знаешь, что я тебе скажу?! Уже поздно!

Он разворачивается и взлетает по лестнице наверх, чудом не разбросав по ней половину еды с блюда, а я стою и благополучно обтекаю. Ну что я могу сказать? Ленор оставила мне такой нехилый бэкграунд, с которым еще разбираться и разбираться, и даже претензии не выкатишь: некому.

В комнате я забираюсь на постель с ногами, снова закутываюсь в одеяло и потихоньку ем. Местный зеленовато-красный фрукт напоминает персик, на него я налегаю особенно, и он очень быстро кончается. Намешанное непонятно что оказывается на поверку скрэмблом с брокколи, хотя вкус у нее какой-то более яркий, что ли. Видимо, местных птиц не пичкают антибиотиками и комбикормом, и они у них тут на свободном выгуле.

То и дело возвращаюсь мыслями к тому, что произошло. Нет, конечно, с активностью я перегнула, но… но… наказания! Порка?! Да, у нас с тетей Олей случались самые разные недоумения, но никогда, ни разу за всю мою жизнь она не подняла на меня руку. Больше того, ей бы такое даже в голову не пришло, я уверена!

А что ей пришло в голову, когда я исчезла?

За мыслями о Соне я почти ни разу не думала о женщине, которая меня вырастила. Она так и не стала мне матерью. Для меня. Но что думала она сама? Со мной ведь точно было непросто. Очень непросто. Сначала – справиться с тем, что я потеряла родителей, пережить мое отчуждение. Потом – взросление, подростковые закидоны. Мы никогда с ней об этом не говорили, а еще я никогда не благодарила ее за то, что она делала, что могла. Она и впрямь делала все, что могла. Хотя могла запросто отказаться от опекунства, сдать меня в детский дом и жить спокойно.

Закусив губу, вздыхаю.

Да, с Сезаром я буду говорить не только о Соне. Интересно, возможно ли как-то, существует ли хоть какая-то самая крохотная возможность… подать о себе весточку в наш мир? Просто сказать, что я жива? Не голосом, но хоть как-то!

Судя по тому, что завтрак остыл, залипла в себе я надолго. Отодвигаю тарелки с остатками еды. Мне очень не хватает теплого чая или кофе, но спускаться вниз и снова общаться с этим домостроевцем… нет уж, увольте. С другой стороны, не могу же я все время сидеть в комнате. Может, хоть погулять схожу?

Стоит мне об этом подумать, как раздается неуверенный стук в дверь. После чего она приоткрывается и заглядывает миловидная девушка в светло-серой униформе. Волосы убраны под чепчик, руки сложены на переднике.

– Тэри, архимаг Равен просил вам передать, что вы наказаны и сегодня остаетесь дома. Также вы лишены обеда. Позвольте, я заберу посуду?

Да, похоже до кого-то очень плохо доходит! Чувства, только-только улегшиеся после новостей о порке Макса, снова во мне поднимаются, а нежелание идти на конфликт дохнет в диких корчах.

– Где сейчас архимаг Равен? – резко интересуюсь я, так же резко поднимаясь.

– Отбыли. По делам.

Я открываю рот, и… закрываю. Нет, у меня конечно есть варианты: наплевать на «наказание» и пойти гулять, но где гарантия, что Хитар потом не накажет эту самую девушку? Просто потому что.

Поэтому вместо того, чтобы запустить тарелками в стену, я осторожно подаю их горничной.

– Благодарю, тэри.

Девушка уходит, а я касаюсь браслета.

– Эвиль, чем можно заняться в этом доме?

– Обычно ты просто сидела у себя в комнате, Ленор.

Да, прекрасная жизнь для юной тэри. Но точно не для меня.

– Здесь есть библиотека?

– Есть. Но ты ей никогда не пользовалась.

Ну надо же с чего-то начинать.

– Эвиль, покажи мне, как туда пройти.

Не то чтобы я не могу поискать какую-то информацию в местной драконосети, мне просто хочется отсюда выйти! Размяться, подвигаться, ну и посмотреть, что интересного есть в библиотеке архимага Равена. Эвиль «выбрасывает» мне маршрут, я разворачиваюсь к двери, и… в нее снова стучат.

На сей раз более уверенно. Я бы сказала, очень уверенно, и в комнату вплывает знакомая девушка, а следом за ней – слуги с коробками.

– Это привезли для вас, – прокомментировала горничная. – Архимаг Равен сказал, мы ждем доставку от тэрн-ар Драгона, и что ее нужно сразу принести сюда.

А если бы он сказал, что ее нужно сжечь?

Я чуть было не спросила это вслух, но вовремя опомнилась. Махнула рукой.

– Поставьте сюда.

Слуги выполнили просьбу: сгрузили коробки на пол у стенки и удалились. Что касается меня, я, как любая порядочная девушка, просто не смогла остаться равнодушной и пойти в библиотеку. По обуви я никогда не западала, поэтому начала с самой большой коробки с платьем. Открыла – и восхищенно выдохнула. Несмотря на то, что я знала о возможностях Люциана, несмотря на то, что платье, которое я надевала на бал, было прекрасно, это…

Я даже не знала, как его описать. Оно словно было соткано из солнечных лучей и золота. Искры, бегущие по ткани от одного лишь прикосновения к ней, в первое мгновение заставили отдернуть руку – из боязни обжечься. А в следующий миг я уже касалась легкого, как органза, и мягкого, как шелк, подола. Не удержалась, вытащила из коробки, чтобы рассмотреть платье целиком, и под ноги мне упала карточка.

Я опустила взгляд и пожалела, что у меня хорошее зрение.

Потому что там было всего одно слово: «Моей».

И инициалы: В.А.

От платья я отскочила, как от ядовитой змеи. В смысле, отскочить-то отскочила, но поскольку оно было у меня в руках, подол с мягким шелестом волной потек за мной следом, попал в солнечные лучи, заискрился…

Вот почему все самое лучшее и самое красивое присылают всякие… Валентайны Альгоры?! Почему это не мог быть Люциан? Почему, почему, почему?!

На мгновение я почувствовала себя ребенком, у которого отняли конфетку, потому что платье было безумно красивое. Когда я говорю «безумно», я не преувеличиваю. Не знаю, как здесь, но в нашем мире я, дитя современности, избалованная инстаграмом и прочими соцсетями, видела много всякой красоты. Такой – не видела никогда.

Вздохнув, положила платье на кровать и отступила. При видимой простоте оно напоминало работу каких-то эльфов (если бы они, конечно, жили в этом мире). Аккуратный, подчеркивающий грудь лиф, рукава даже не рукава вовсе, а так, невесомые искрящиеся золотом лепестки, словно крохотные крылья. И юбка. Юбка, конечно, делала все платье. Сшитая из, наверное, десятка прозрачных как слеза, тончайших слоев ткани, переливающихся при малейшем движении или прикосновении. При этом она не выглядела чересчур пышной и вообще казалась мне самим совершенством.

Как и платье в целом.