— С виду не скажешь, а здорова кобыла… — закряхтел этот сукин сын, сваливая меня возле дверцы стойла, — аж плечо натер…

Он замкнул браслеты на железную скобу, что торчала из стены.

— Это ты такой дохлый, — озлобилась я, напрочь забыв, что, когда молчу, толку бывает гораздо больше, — все мужики только языком трепать да водку хорошо лакать умеют, а на все остальное…

Ну вот… Так я и знала… Заполучив короткий, но весьма чувствительный удар мыском ботинка под дых, я заткнулась и снова загрустила. Положительно, обходительности в Бешеном не осталось ни капли.

— Дурак… — прошептала я через пару минут, глядя, как он заводит свою тачку, — дурак и есть… Ничего, скоро и до тебя дойдет, да только поздно будет…

— Чего ты там бубнишь? — поинтересовался вдруг Бешеный, высовываясь в окно. — Никак сказала чего?

Я скривилась и стала смотреть на потолок, а этот придурок возьми да и тронь машину с места. А поскольку от меня до передних колес было только метра три, то я заволновалась. Бампер неумолимо надвигался, сухо постреливал под шинами песок вперемешку со щепками, а через лобовое стекло на меня радостно скалилась изуродованная физиономия.

— Эй, — я старалась сохранять спокойствие, — это не очень хорошие шутки… И вообще, такие шутки могут закончиться травмами… Коля, у тебя там педалька такая есть, тормоз называется. Не балуй и немедленно нажми на нее. Имей в виду, я все скажу Ефиму. Ему это не понравится… Коля, он тебе что сказал? Все надо доводить до конца, он не велел тебе меня давить…

Последний аргумент почему-то показался Бешеному убедительным, я услышала, как едва слышно скрипнул ручник, и наконец выдохнула. С моего лба катился пот.

Бешеный подошел и сел на капот.

— Так о чем ты все толкуешь?

— Наручники…

— Что?

— Наручники…

— Еще чего?

— Тогда пошел в задницу…

— Чего?

— Слуховой аппарат купи…

После последней Колиной выходки мой страх неожиданно отступил. Трястись, каждую минуту ожидая, какая очередная глупость придет ему в голову, я не могу. Для этого у меня нервов не хватит.

— Ты не веришь, что Юрку Ефим убил?

— Нет…

— А Мутного?

Бешеный вроде дернулся уточнить, откуда я знаю, да промолчал.

— Ну? — с нажимом повторила я. — Мутного? — Он кивнул. — А почему? Ты же все своими ушами слышал, неужели нельзя мозгами пошевелить? Сова сказал, что Седой сбежал, когда Мутный был в отключке? Что он снова обдолбался и, вместо того чтобы зарыть Простыря, притащил его на крыльцо? И финку рядом положил? Вот что я тебе скажу: Мутный сошел с катушек после того, как ему пришлось закапывать Юрку и Ирочку… Они по ночам ему стали мерещиться… И Ефим с Совой привезли его к тебе для разборок, только ведь он опять ни черта не соображал. Думаешь, случайно? И не успел он рот раскрыть, как ему его уже заткнули… Знаешь зачем?

Чтобы тебе не проболтался. Одного только не пойму, — забормотала я скорее уже для себя, — на кой черт я ему?

— А? Кому? Ты про кого? — закудахтал надо мной Бешеный, а я взяла да и послала его подальше. — Ничего себе, — протянул он, — а еще учительница…

Это я и раньше слышала… Коля немного помолчал, почесал в затылке, вздохнул:

— Поехали, что ли?

Что это он советоваться со мной стал? Может, так и надо было с самого начала — посылать его почаще и подальше?

— Куда поедем?

— Домой.., ну, на дачу. Поговорим, разберемся…

— Коля, Ефим — дурак?

— Нет, конечно…

— Тогда не будет он с тобой разбираться. Пристрелит, и все. Я такое уже видела.

— Не боись… — Бешеный снисходительно похлопал меня по щеке и нагнулся отмыкать наручники. — Не пристрелит. Мы с тобой ему еще нужны.

Вот те раз… И, чтобы не сойти с ума от распиравших меня вопросов, я выпалила:

— Чтобы изумруды искать?

Бешеный сделал глубокий-глубокий вдох, потом долгий-долгий выдох.

— Я тебе даю десять секунд. Если за десять секунд ты не успеешь объяснить наконец, о каких изумрудах так страдаешь…

— Ясно, — быстро отозвалась я. И все рассказала.

В начале рассказа Бешеный хмыкал, хрюкал и качал ногой, постепенно глаза его начали темнеть, шрам — синеть, а я стала убиваться от того, что не дотерпела минуту и не дала снять Бешеному наручники. Теперь же это явно откладывалось, Бешеный сверлил меня глазами-угольями, тяжело сглатывал и повторял каждую мою фразу в вопросительной интонации. Когда я добралась до момента с рацией, Бешеный вскочил и заметался по проходу.

— Ах, сука… Вот когда он обо мне вспомнил… А я гадал, на кой черт вы в город поперлись…

Подождав, пока Бешеный немного утихнет, я тихонечко кашлянула, чтобы привлечь внимание. Он и правда обо мне уже позабыл, потому что вздрогнул, развернулся, и во взгляде мелькнуло искреннее удивление.

Я растянула губы в улыбке, мол, все свои, и проблеяла:

— Что теперь?

Что делать, Бешеный явно не знал. Я тоже не знала, но очень хотелось снять наручники. Попросить об этом в лоб постеснялась, поэтому начала издалека:

— Коля, а кто такой Гордей? — Так, сразу видно, лишний вопрос. — А Белый — это место или фамилия?

— Фамилия, детка, фамилия, — раздалось вдруг откуда-то из угла, в то же мгновение Бешеный совершил гигантский прыжок и перекатился под «СААБ».

С разных сторон раздались глухие хлопки, словно кто-то неумело хлопал в ладоши. Я сжалась в комок возле проклятой скобы, втянула голову в плечи, закрыла глаза и почти умерла. За спиной что-то трещало, тяжело топали по полу чужие ботинки, вот кто-то вскрикнул и упал. Все закончилось так же быстро, как и началось.

Повисла пауза, затем скрипнул песок под неторопливыми шагами. Я совсем завяла и бессознательно вцепилась в скобу руками. Я знала, кто сейчас стоит за моей спиной. Это Седой.

— Семен, — раздалось из конца коридора, — он зацепил Багра.., вот падаль.., успел-таки…

— Как зацепил? — В этот момент Седой был так близко, словно нюхал мой затылок. Особого интереса в его голосе не было, кажется, я догадывалась, что сейчас интересовало его гораздо сильнее.

— А черт.., хана, похоже…

— Ну и дружок у тебя… — Я почувствовала, как Седой провел рукой по моим волосам. — Видишь, человека пристрелил… Так вот оно в чем дело, ты у нас как кобылка пристегнута! Вам что, так больше нравилось? И вдруг мне тоже понравится, а? — Тут я поняла, что меня сейчас стошнит. А Седой засмеялся:

— Чего молчишь? Прошлый раз, помнится, ты довольно охотно открывала свой ротик… Ты часом меня не забыла? Может, напомнить?