И позволила себе немного помечтать: как было бы здорово, если бы он сейчас пришел… и спас меня. В конце концов, как-то он чувствовал меня на ярмарке? Или же… только потому, что у него была возможность туда попасть?

Не знаю, как долго я пролежала вот так, не шевелясь и почти ни о чем не думая. Из состояния заторможенности меня вырвал тихий стук в дверь. Я лишь сильнее сжалась на лавке. Не хочу никого видеть и слышать. Что нового они мне расскажут?

Но стук назойливо повторялся и повторялся, зудел в уши, мешал вновь погрузиться в то прекрасное состояние холодной апатии, в котором я пребывала до этого. Я сердито покосилась на дверь: кому там неймется? В двери было предусмотрено окошко для передачи еды узнику, но пока оно было закрыто, запиралось на ключ, судя по наличию замка.

Наконец я решилась. Спустила ноги на пол – и только сейчас поняла, насколько затекло все тело. Шею, плечи, прострелила тупая боль, и вот так, кряхтя и чувствуя себя столетней старухой, я кое-как дошла до двери.

- Кто там?

- Это я, Аделаида! – голос сильно приглушал металл, но Аделаида, скорее всего, говорила, прислонившись к одной из щелей.

Я откинулась спиной на каменную кладку и закрыла глаза.

- Что тебе нужно? – спросила тихо. Не услышит – так не услышит.

Но Аделаида услышала.

- Ильса, - забубнила она через дверь, - держись там, слышишь? Все еще очень неясно. И то, что тебя тут заперли, еще ни о чем не говорит!

Пауза.

Я провела пальцами по старой, побитой ржавчиной двери. Она была холодной и шершавой, такой же, как и я сама теперь.

- Габриэль считает, что я зарезала Клайса и спрятала нож у нее под кроватью.

Аделаида фыркнула.

- Габи повела себя как дура. Ты уж ее прости, Ильса. Мы все иногда бываем такими дурами.

Простить. Я задумалась. Да тут, собственно, и прощать-то нечего. Мы ведь не ссорились, только вот… Осталось странно чувство, сродни тому, когда берешь в руки красивое яблоко, надкусываешь, а внутри – толстый, разжиревший червяк, и сочная мякоть вся изрыта черными ходами.

- Держись, - повторила Аделаида, - не бойся ничего. Альберт сказал, что это даже хорошо, что тебя тут заперли, потому что настоящий убийца будет считать, что ему ничего не угрожает.

- А ты сама что думаешь? – спросила я. Почему-то мне было очень важно услышать ответ Аделаиды.

- П-ф-ф-ф, Ильса. Я думаю, что только конченная идиотка потащит окровавленный нож к себе в комнату. А ты мне всегда казалась умной девочкой.

- А почему ты мне не сказала, что все думают, будто я… и Клайс… - имя убитого главы застревало колючкой в горле и больно ранило.

- Да мало ли кто что болтает, - возмущенно пропыхтела Аделаида, - ты считаешь, что я слушаю всю ту чушь, что друг другу рассказывают ученицы? Я обязана весь этот бред слушать?

- Но, тем не менее, этот бред оказался на руку настоящему убийце, - пробормотала я. Мне не хотелось ни думать, ни говорить. Снова забраться на лавку, свернуться калачиком и замерзать дальше.

- Ильсара! – решительно сказала Аделаида, - мне надо идти. Но ты… Пожалуйста, успокойся. Я думаю, что все только начинает закручиваться, вот увидишь. Мастер Брист – не дурак. Скажу тебе, по-моему, его прочат следующим Главой.

- Не дурак, но поверил, - выдохнула я беззвучно.

Да, это больно, когда люди, которых считала самыми лучшими, оказываются падкими на ложь.

- Мне идти надо, - продолжала бубнить Аделаида, но я уже почти не слушала.

Добралась до своей лавки и снова легла. Так было легче.

Я лежала, а мимо проплывал день. Сперва за оконцем было очень светло, так, что солнечные зайчики ползли по противоположной стене, потом они ускользнули куда-то в щель между стеной и полом. Малюсенький квадрат окна поблек и начал наливаться синевой, близился вечер.

Я старалась ни о чем не думать, потому что, если думать, можно сойти с ума. Но все равно проскальзывали шустры мыслишки, вроде – почему мастер Брист так легко поверил? Может быть, потому что ему было удобно сделать виноватой меня? Почему так легко поверила Габриэль? Я ведь успела к ней привязаться, а теперь вот словно от меня кусок отпилили, не хватает ее, но я точно знаю, что даже если выйду из этой камеры, вряд ли захочу иметь такую подругу.

А еще, как-то само собой, мысли все время крутились вокруг Винсента. О, если бы я могла умолить других духов, чтобы они сделали его свободным! Но увы, это было невозможно. Духи, окружающие нас, не лезут в дела друг друга. Дух Сонной Немочи и Дух Пробуждения – единственное, пожалуй, исключение.

Ни на что особенно не надеясь, я все же попробовала расстегнуть ошейник – а вдруг получится просто взять – и сбежать? Но нет. Стоило потеребить застежку, как пальцы обожгло, я отдернула их с криком. Что ж, значит, я буду просто лежать и ждать, пока кто-нибудь за мной придет. Очень хотелось, чтобы это был Винсент, а не стража, которая поведет меня на виселицу.

Я постепенно сползала в дрему. Было холодно, руки и ноги озябли, но куда страшнее был холод, обосновавшийся внутри меня. Мертвая апатия. Ледышка, которую ничем не расшевелить. Это состояние немного пугало, но в то же время и радовало: если бы я оставалась прежней, то уже извелась бы окончательно, бегая по камере и молотя в дверь руками и ногами.

И все равно, я оказалась не готова к тому, когда лязгнул отпираемый засов. Меня затрясло, я обхватила себя руками за плечи и быстро села на лавке. Приговор? Палач? Кто из них?

Не угадала.

В камеру вплыла Фелиция, неся поднос, на котором стояла толстая восковая свеча. Огонек затрепетал и заметался, отбрасывая по углам ломаные тени, искажая полное лицо женщины и как будто наполняя его темными пляшущими духами.

- А, вот и ты, моя девочка, - добродушно сказала она, - я тебе принесла поесть. От этих дураков не дождешься, слишком увлечены расследованием.

Не дожидаясь ответа, она поставила поднос на стол, окинула меня сочувствующим взглядом.

- Садись, поешь. Силы в любом случае лишними не будут.

- Это мастер Брист приказал еду мне принести? – наконец спросила я, удивляясь, как тихо и безжизненно прозвучал голос.

- Да нет же, это я решила. Но меня охрана знает, пропустит. – она говорила короткими, рублеными фразами, сыпала ими, как горохом, - ты ешь. Вот, компота тебе на кухне взяла. Сегодня оладьи были на ужин.

Я равнодушно посмотрела на еду. Оладьи здесь готовили вкусные, обычно я их уминала за обе щеки, но теперь…

- Вы тоже думаете, будто я зарезала мастера Клайса?

Фелиция презрительно хмыкнула. Она все еще стояла над столом, уперев руки в бока, и сейчас как никогда раньше казалась милой и добродушной.

- Конечно же, я так не думаю, Ильса. И, будь моя на то воля, тебя бы отпустила… ты кушай, кушай, я посуду заберу… ну так вот. Уж я бы тебя отпустила обязательно, но, видишь ли, мое слово ничего не значит. Думаю, и без меня разберутся.