– Возраст, кроме всего прочего учит смотреть на вещи в перспективе.

Они прошли несколько шагов по траве.

– Как дела у тебя с твоей синьориной? – спросил Леонардо, сменив тему.

– Лучше, чем я смел надеяться.

– Ты выглядишь явно удовлетворенным. И еще, я бы сказал, несколько озабоченным. Похоже, что-то отвлекает тебя от работы.

– Впервые в жизни личное счастье превосходит мое желание работать! Если бы только…

– Что «только»?

– Она не… – Рафаэль снова замолчал, не зная, какое выражение использовать, чтобы не умалить достоинств Маргариты. – Ее тяготят те обстоятельства, в которые я вынужден себя ставить, – осторожно произнес он. Для него важно было не унизить ее не только перед другом, которого он искренне уважал, но и перед самим собой, в своих мыслях.

– Она жила совсем не так, как привык жить ты.

– Но это было в прошлом. Теперь мы равны, у нее есть прекрасный дом, одежда и достойное положение…

– Которые ты для нее купил?

– Она моя половина во всем.

Леонардо внимательно посмотрел на него.

– В твоем воображении – да, – мудро заметил старик с грустными глазами. – Но ты должен проявить терпение, потому что перемена костюма не меняет самого человека, который его надел.

Рафаэль вспомнил о дорогом белом платье, которое изменило Маргариту в его глазах. Роскошь и красота для дочери булочника.

– Я получил приглашение на свадьбу Агостино Киджи почти месяц назад. Все это время я медлил с ответом, потому что…

– Потому что ты должен взять ее с собой.

– Она всегда отказывалась сопровождать меня на людях. Говорила, что не хочет сплетен.

– Попробуй настоять на своем. Если ты собираешься провести с ней остаток жизни, сделай все, чтобы она передумала. Начни с того, что было бы для нее не очень страшно. Там, где есть тайны, сплетни будут всегда. Зевакам скучно судачить о том, что знают все. Веди ее за собой с гордостью, – посоветовал Леонардо, – И со временем сказка о художнике и его любви всем приестся, и сплетникам придется перейти к чему-то новому.

– Мудрые слова, только выполнить их будет нелегко. И на это потребуется время.

– Самым трудным для вас обоих будет первый выход. Потом все привыкнут называть твою возлюбленную женой, как это произошло с синьорой Киджи, которая, кстати, ни знатностью, ни прочими достоинствами не отличается.

– Но Агостино – влиятельный человек, к словам которого прислушивается сам Папа Римский. Я же простой художник, зависящий от него и его фаворитов.

– Значит, тебе придется проявить вдвое больше ума и втрое больше настойчивости.

Четверть часа спустя они уже продвигались по дороге, вдоль запруды, окруженной оливковой рощей и зарослями можжевельника, которая привела их под затянутую лозой арку. Имение, о котором шла речь, располагалось на склоне холма, откуда открывался потрясающий вид на поля и рощи. Дом украшала мраморная колоннада и пара каменных львов.

Рафаэль засмеялся, оглядываясь вокруг.

– Усадьба, говоришь?

– Нуда, довольно большая, – согласился да Винчи с подкупающей улыбкой.

Рафаэль натянул поводья испанской лошади, которая начала бить копытом, и помог да Винчи выбраться из портшеза. Мужчины стояли лицом друг к другу, а ветер над их головами трепал листья винограда, похожие на маленькие стяги разных стран.

– Если тебе нравится предложение о переезде во Францию, то я от всей души желаю, чтобы все устроилось так, как ты того хочешь, – грустно изрек Рафаэль. – И будь уверен, что здесь, в Риме, по тебе станут скучать. – Он крепко обнял Леонардо. – А больше всех – я.

Несколько недель спустя, поздней осенью 1515 года, Леонардо да Винчи, покинув Рим, направился во Францию в качестве личного гостя короля Франциска I. Старого художника поселили в Блуа, в принадлежавшем королю величественном замке. Рафаэль получил от учителя несколько писем, рассказывающих о жизни французского двора, последних сплетнях и интригах. Несмотря на преклонный возраст, Леонардо пользовался уважением и заботой. Он писал, что король советуется с ним во многих вопросах. Рафаэль читал эти послания с горькой улыбкой. Прекрасное завершение для жизни истинно великого художника.

– Благодарю, дорогая. Ты тоже выглядишь просто восхитительно, – заявил Рафаэль, с восхищением глядя на Маргариту. Она спустилась в музыкальную залу их дома, и со стороны казалось, что она плывет, не касаясь ногами пола. На ней было изумительное платье из белой парчи, подозрительно похожее на то, в котором он ее рисовал. Самым главным ее украшением была безмятежная улыбка Мадонны.

– Твой друг Леонардо перед отъездом во Францию сказал мне, что я должна хотя бы попытаться стать частью твоего мира. Сегодня я попробую это сделать.

– Ты очень усердно к этому готовилась.

Маргарита хотела сказать, что он и представить себе не может, как усердно она трудилась, готовясь к приему, – брала уроки танцев и хороших манер, усваивала азы изящной светской беседы, – но не смогла. Как не могла показать напряжения, в котором пребывала, в ожидании вечера, где должна была применить все свои познания. Ей не хотелось портить ему настроение. Рафаэль коснулся ее щеки легким поцелуем.

– Рано или поздно они все поймут, что ты создана для того, чтобы идти со мной по жизни.

– Боюсь, это будет непросто.

– А зачем тогда жить, если не бороться за то, что тебе дорого? – спросил он ее, и она с ним согласилась.

– Ты бы очень понравился моей маме.

– Мне очень жаль, что я ее не знал.

Маргарита прижала руку к сердцу.

– Она всегда со мной, в моем сердце. И я знаю, она считает, что я поступила правильно, выбрав любовь к тебе.

Он галантно протянул ей руку.

– Так идем? И пусть весь Рим судачит, увидев нас вместе!

– Подозреваю, что ты упадешь ниже некуда в глазах света, появившись в обществе булочницы из Трастевере!

– Я вижу тебя совсем иначе, любовь моя. И мне нет дела до того, что думает мир. – И он увлек ее к входной двери, уже распахнутой одетыми в бархат слугами. Они шагнули под звезды, и летний ветер овеял их желанной прохладой.

– Сейчас я готова встретиться с любым из твоих важных друзей, – сказала Маргарита.

– Что, снова задержка? – взревел Агостино Киджи. Эхо его низкого голоса разлетелось под каменными сводами замка Сант-Анджело. – Это невозможно! Недопустимо!

Рядом с представительным чернобородым банкиром, облаченным в оливково-зеленый бархат с серебряным шитьем, стоял кардинал Биббиена. Он одним из первых приехал на еженедельный обед, который Киджи на сей раз устроил недалеко от Ватикана, в древней папской крепости. Пиршественный стол был накрыт в библиотеке, полном воздуха, обширном помещении с высокими потолками и массивными окнами. Любимый шут понтифика, Николо, развлекал гостей в углу залы.