– Я тоже. Выпьешь шерри?

Она кивнула, но когда он принес ей рюмку, она ее не взяла, а лишь посмотрела на него испуганными глазами.

– Девлин, ты думаешь, что они…

– Не надо. Нельзя думать о самом худшем. Хотя последние два часа только этим и занимаюсь. Индия, я знаю, что не имею права спрашивать об этом, что я даже думать об этом не должен, но… – В его взгляде она прочла невыразимую муку. – Как ты думаешь, мы могли бы… то есть могла бы ты…

– Скажи, Дев. Скажи, чего ты от меня хочешь. – Она не собиралась облегчать ему задачу, особенно сейчас, когда между ними было столько недосказанного. На этот раз он должен все сказать прямо, чтобы у нее не возникло никаких вопросов.

– Ты могла бы остаться со мной? Только сегодняшнюю ночь, Индия? Как моя жена и моя любовь? Это единственное, что поможет мне не сойти с ума до утра.

Она могла бы. Она положила руки ему на плечи, и он ощутил тепло ее тела.

Не думать. Ни о чем не думать и ничего не вспоминать. Только прикоснуться к ее коже – нежной, как лепестки роз.

Ее руки дрожали.

Господи, он тоже дрожит.

Он крепко зажмурился при первом ее прикосновении. Если он очень постарается, может, ему удастся вытеснить из головы мысли об Алексис – маленькой испуганной девочке, сидящей где-то в темноте.

Но он никогда не сможет этого забыть. Из груди его вырвался глухой стон.

Индия прижала его к себе. Неужели она снова его потеряет? Нет! В те месяцы бесконечного отчаяния после Ватерлоо она научилась выживать.

– Ну же, Девлин. Заставь меня вспоминать. Пусть время повернется вспять, и снова будет весна и земля, устланная лепестками роз.

– Ты веришь э меня? Ты всегда в меня верила, – удивленно сказал он. – Даже когда я не верил в самого себя.

– Это фамильная черта Деламеров – верить в людей.

Она начала расстегивать его рубашку.

И Девлин Карлайл сдался.

Они были слишком возбуждены, чтобы осторожничать. Она опустилась на пол и увлекла его за собой. Он обнял ладонями ее лицо и, заглядывая в глаза, спросил:

– Индия, ты, правда, этого хочешь?

– Пожалуйста, Дев, – прошептала она.

Не спуская с него взгляда, она нащупала его твердую плоть и сжала ее в ладони.

– Господи, женщина. Я только надеюсь, что ты не пожалеешь. – Он просунул пальцы во влажную глубину ее лепестков и гладил ее до тех пор, пока она не содрогнулась. – Скажи, что не пожалеешь.

– Я… О! Дев…

Он навис над нею. Его тело в свете камина блестело, словно кованая медь. Только когда он почувствовал, что ее тело напряглось от желания, он раздвинул ей ноги.

Боже, как он ее желал.

Как она была нужна ему.

Но ему надо было убедиться в том, что и он ей нужен.

А она, зажав его плоть, выгибалась ему навстречу, сжимая кулаки.

– Ну же, Дев. Давай, или я…

Торн закрыл глаза и почувствовал, как она обнимает его своими длинными ногами.

– Еще крепче, Индия, – прохрипел он. – Не жалей меня. Не жалей нас. Только не сегодня, принцесса. Сегодня ты мне нужна дикой и необузданной.

Ее ногти впились ему в плечи. Охваченная жарким ритмом страсти, она позабыла обо всем на свете.

Это не было нежным совокуплением. Они слишком хорошо знали друг друга. Сегодня каждое прикосновение было грубым, каждый поцелуй – отчаянным. Не было ни нежных слов, ни приглушенного шепота – одно лишь безумное желание прикосновения разгоряченных страстью тел.

Запустив пальцы в ее волосы, Дев смотрел, как она снова выгнула спину, прижимаясь к нему. Он торжествовал.

Но Индия неожиданно открыла глаза и вспылила:

– Будь проклята твоя сдержанность, Дев. Я не хочу, чтобы ты думал о долге. Я хочу, чтобы ты был со мной, хочу знать, что в твоих мыслях нет других женщин, кроме меня. Если этого не будет, мне придется найти другого мужчину, который бы…

Девлин не дал ей договорить. Ее слова вызвали у него ярость.

– У тебя никогда не будет другого мужчины!

– Нет?

– Нет, черт возьми! Никогда.

Он с силой вошел в нее, достигнув самой середины ее нежной плоти.

Она вздрогнула и прошептала:

– Не жалей меня, Дев. Не жалей нас.

И он потерял голову. Точно так же, как потерял ее на улице Брюсселя, когда у нее слетела с головы эта глупая шляпка. И точно так же, как в залитом лунным светом и благоухающем ароматом роз саду.

– Не буду.

Гораздо позже, когда к нему вернулся страх, когда он уже не мог отогнать мысли об Алексис, их тела, влекомые силой еще более первобытной, чем страх, снова встретились.

Это было концом лжи.

Рассвет их будущего.

Когда они, наконец, уснули – она положила ему голову на грудь, – ничего более естественного нельзя было себе и представить.

Но даже тогда они чувствовали, что какие-то расплывчатые тени смыкаются вокруг них.

Записка о выкупе пришла на рассвете.

Выбранное для этого время, как понял Девлин, было не случайно. Не говоря уже о словах – простых, но леденящих кровь:

«Гайд-парк, возле Серпентайна. Завтра перед самым рассветом. Леди Деламер должна принести бриллиант, если только вы хотите снова увидеть вашу девочку».

Девлин расправил мятую бумажку.

– Завтра, – прохрипел он, и Индия увидела, как бьется жилка у него на виске. – В Гайд-парке перед рассветом.

Однако он быстро справился с эмоциями и стал хладнокровным подобно солдату, готовому к бою. Только сейчас Индия поняла, насколько изменился Девлин Карлайл.

– Мы с Айаном постараемся выбрать наиболее благоприятную позицию и все тщательно спланируем. Будем надеяться, что сможем осуществить свой план.

– Надеяться? – только и смогла промолвить Индия.

– Если у похитителей Алексис сохранились остатки разума, у них наверняка будет свой план.

Девлин, Айан, Коннор Макиннон и Фроггет сидели на кухне рядом с Индией, разложив перед собой план Гайд-парка. На плане крестиком было обозначено место, где она должна будет ждать похитителей Алексис. Если они попытаются заманить ее в другое место, важно было продумать, как она сможет этому воспрепятствовать, чтобы задержать их именно здесь.

– Ты понимаешь? Ты будешь стоять вот здесь, у дуба. – Торн постучал по отметке на плане. – Все будет зависеть от того, удастся ли тебе привести их на это место. – Он посмотрел на Индию, и на мгновение его взгляд потеплел. Но только на мгновение. – А Фроггет спрячется в кустах в пяти футах от тебя… Нам понадобятся две кареты, одеяла и еда для Алексис. Она наверняка очень… расстроена.