— Успокойтесь, мадемуазель, случай распорядился так, что наш командир эскадрона живет в том же доме, что и вы. Почти каждый день мои обязанности призывают меня к нему, а помимо таковых, это еще делает и наша дружба; он проживает на втором этаже, вы на третьем; выходя от него, я поднимусь к вам, никто об этом не узнает; увидят, как я ухожу; что же, я посещаю господина Лингарда по делам службы, никто не сможет ничего сказать по этому поводу.

И, все так же не дожидаясь моего ответа, Гратьен почтительно попрощался со мной и удалился.

Я провела бесконечную бессонную ночь, а мой завтрашний день превратился в сплошное ожидание.

Я ждала того часа, когда должна была увидеть Гратьена, с таким же нетерпением, с каким когда-то ждала той минуты, когда должна была увидеть Анри. По правде говоря, я по-прежнему ждала только Анри, лишь его одного.

В десять минут первого я была у себя. В полпервого в дверь тихо постучали.

— Вы получили ответ? — спросила я Гратьена, открывая ему дверь.

— Возьмите, — он протянул мне распечатанное письмо, — прочтите его, и вы увидите, солгал ли я, сказав, что он вас все еще любит.

Я жадно схватила письмо и подбежала к окну не столько ради того, чтобы лучше видеть, сколько ради того, чтобы остаться в одиночестве.

Читая письмо, я слышала глухое ворчание Блэка; два или три раза я прерывалась, чтобы заставить его замолчать; но впервые он меня не послушался.

Да, к моему несчастью, письмо было именно таким, как это обещал мне Гратьен. Анри любил меня по-прежнему, он любил только меня одну, он был несчастен и сожалел, что у него не достало сил отказаться от этой свадьбы, ставшей причиной его горя.

Прочитав и перечитав письмо Анри, я хотела отдать его Гратьену.

— О! — сказал он. — Оставьте его себе, мадемуазель; в действительности это письмо адресовано вовсе не мне, а вам. Что я буду с ним делать?

И он со вздохом отстранил мою руку.

Я прижала письмо к губам и спрятала его у себя на груди.

Гратьен продолжал стоять.

Я знаком предложила ему сесть.

Он понял, что единственное средство продлить свой визит — это говорить со мной об Анри.

Час пролетел подобно минуте; на два часа был назначен смотр. Гратьен покинул меня первым.

Я уже была готова спросить его: «Когда я вас увижу вновь?» Но, к счастью, удержалась.

Гратьен ушел, я закрыла дверь на задвижку, как будто опасаясь, что кто-нибудь может меня побеспокоить; это меня-то, которую никто не навещал, кроме одной молодой девушки, служившей у мадемуазель Франкотт и время от времени заходившей ко мне.

Оставшись одна, я села на маленькое канапе около окна и вновь стала читать это письмо, а Блэк, положив мне голову на колени, смотрел на меня своими большими человеческими глазами.

Вы ведь догадались — не правда ли? — что это чтение было моим единственным занятием в течение всего дня.

На следующий день я не видела Гратьена ни днем, ни вечером.

Я слышала, как прозвонили десять часов, одиннадцать, полночь, но я все не ложилась.

Я ждала.

Я не могла подумать, что весь этот вечер мне не с кем будет поговорить об Анри.

Я вновь набросилась на письмо, читала его и перечитывала; я уснула, прижав это письмо к груди.

Весь следующий день я также не видела Гратьена.

Я надеялась, возвращаясь домой, встретить его у своей двери, но там его не было.

Я поднялась к себе и зажгла свечу.

В сотый раз перечитывая письмо Анри, я услышала ворчание Блэка; я поняла, даже раньше, чем до моего слуха долетел шум его шагов, что по лестнице поднимается Гратьен.

Мгновение спустя в дверь постучали.

Я крикнула: «Войдите!» — с таким волнением в голосе, что у Гратьена могло родиться неверное представление на этот счет.

— Ах! — обратилась я к нему, поддаваясь своему первому порыву. — Почему я вас не видела вчера?

Я даже не закончила эту фразу. Но, к несчастью, она не нуждалась в этом.

— Я не осмелился, — ответил Гратьен. — Вы мне высказали свои опасения по поводу моих частых визитов, и я их прекрасно понимаю, хотя они и преувеличенны. Я хотел вам доказать, что могу быть преданным человеком, на которого вы можете положиться, а не назойливым и бестактным.

Я опустила глаза, так как почувствовала, что надо пережить все то, что я пережила, встать на мое место, чтобы правильно понять то чувство, которое заставляло меня действовать подобным образом; но, опустив глаза, я сделала ему знак сесть рядом со мной.

Вечер промчался, как одно мгновение; как и позапрошлом вечером, Гратьен рассказывал мне только об Анри. Пробило полночь, а мне казалось, что Гратьен вошел всего несколько минут назад.

Я спустилась, чтобы самой открыть ему дверь. Он никогда так поздно не уходил от господина Лингарда, и на следующий день вопрос, заданный слугам, мог бы все раскрыть.

Как это принято в провинции, где каждый жилец имеет свой ключ, у меня он тоже был, и я смогла вывести Гратьена из дома так, что его никто не видел и не слышал.

То, о чем я вам только что рассказала, продолжалось три месяца.

Первый месяц, я должна отдать должное Гратьену, он говорил со мной только о своем брате. В ходе второго он дозволил себе сказать несколько слов о самом себе.

После этих слов, я это хорошо знаю, я должна была бы его остановить, а если бы он вернулся к этому опять, то закрыть перед ним свою дверь; но подумайте о том, что я была совсем одна, мне не к кому было обратиться ни за поддержкой, ни за советом. Я видела вокруг себя пример моих товаров, я ничем не превосходила их: ни своим положением, ни состоянием. Это смутное воспоминание о моем первом детстве, радостном и блестящем, которое в пору моей юности еще сверкало подобно далекой зарнице, с каждым днем постепенно все больше и больше стиралось. Я знала, какие страдания приносит любовь, и мне было жаль Гратьена, потому что я нравилась ему.

Находясь рядом с ним, я была уверена в самой себе; впрочем, Блэк был моим неподкупным стражем. Я ни в коем случае не позволяла ему ни дома, ни на прогулке хоть на минуту покидать меня и очень быстро научила его небольшой уловке, которая спутала все планы Гратьена; но однажды собака покинула меня…

Шевалье де ля Гравери вздрогнул; он тут же догадался, какие последствия для несчастной молодой девушки имело его похищение. Его рука нашла ее руку, он поднес ее к своим губам и почтительно поцеловал.

— Продолжайте, — едва слышно промолвил он, так как девушка, удивленная и его поступком, и выражением его лица, молча смотрела на него.

— Так вот, однажды вечером моя собака покинула меня. Я была в отчаянии от ее потери. Гратьен, казалось, разделял мое горе и повсюду наводил справки и расспрашивал о ней; по крайней мере так он мне говорил. Я тоже все время проводила в поисках Блэка, так что даже вызвала недовольство мадемуазель Франкотт; ноя предпочитала разгневать ее, но найти моего бедного Блэка. Мне чудилось, что я потеряла моего хранителя и пока я его не найду, мне будет угрожать какая-то неизвестная, но неминуемая опасность. Однажды вечером, около шести часов, я получил письмо, написанное не знакомой мне рукой: оно было подписано некоей женщиной по фамилии Констан.