посмотрев на человека с наплечником-розой, я уверилась в своих догадках, что это не Валер — слишком злобное у него было лицо — я ухватила телохранителей за хвосты и вместе с ними решительно шагнула в портал. Смешно, но движения стали на столько привычными, что складывается ощущение, что я возвращаюсь домой, не в Арх-Руа, а в место, которое неожиданно приняло на себя функцию дома. Но, если бы меня спросили, где бы я хотела жить, то я бы к общему удивлению ответила, что в этом странном мире, у которого загадочные, но для меня почти понятные хранители, и магия на столько доступна, что в двуногой форме можно чувствовать себя раскованной и сильной, чего никогда не добьешься в родном и тяжелом Арх-Руа.

А в пространстве между мирами нас ждало новое испытание — скорлупа в этот раз не растворилась, как у Ясора, а с шумным треском распалась на части, ну а внутри…

— Кахарат подхвостье кусатяга! — если что, то это я сказала, и мне из-за этой фразы совершенно не стыдно. Даже больше скажу: никто меня не одернул и не укорил, что принцессе в принципе не положено знать столь откровенно оскорбительные ругательства, что ни всякий разбойник решится произнести их в окружении себе подобных. Даже тетя Ллой не рыкнула на меня, хотя это при виде содержимого ее яйца у меня вырвалась эта нелицеприятная фраза. А все потому, что в этот момент именно я имела полное право ругаться и сыпать проклятьями — в яйце находилось ДВА младенца.

Ровно в два раза больше, чем мы ожидали. То есть, моих сил и резерва понадобится гораздо больше, чем я уже сейчас могла выделить, чтобы в конце пути, или приблизительно через наш дроховский цикл не потерять собственную крылатую сущность. Или, и это ввергает меня в первобытный ужас, свою человеческую ипостась.

— И не говори, — как-то странно было слышать такие слова от тети Ллой, но, посмотрев на нее повнимательнее, заметила, что ей тоже страшно. И ей не помогли ни ожидание, ни то, что она была второй, а не первой в этом давно забытом новом для дроха состоянии, ни, в конечном итоге, положительный пример нашей мамы. И да, когда ждешь одного, два — это много…

***

Тимао и Касан ели все, что им давали: мясо жареное, пареное, тушеное, зелень с кустов и овощи с грядки Химмо, лишь бы все это было перетертое и жидкое. Но, штрах всем в кишки, от молока они не отказались, вернее в первую очереди им нужно было молоко. И мне приходилось капля за каплей плавить опалы и сливать все в три хрустальных бутылочки, которые, слава Матери дрохов, не давали молоку прокиснуть.

А оно, между прочим, умудрялось киснуть, чтоб его! Кто бы мне раньше сказал, что созданное из камня молоко прокиснет, я бы посмеялась тому в лицо, но нет — это реальный факт, с которым мы столкнулись буквально в первый же раз, когда я создала порций побольше, чтобы меня не отвлекали в самый неподходящий момент.

Я снова проверяла и перепроверяла наши формулы с ключами. Чтобы убедиться, что не ошиблась, потому что странно для меня: создавала я камни в одно время, а «зреют, растут» они по-разному.

И что странно, из всех ключей я чувствовала только один — Сиалит, внутри которого заключено часть моего пламени — и он «растет» медленнее всех остальных.

Лучше б я его не чувствовала.

Потому что где-то через месяц наши врата, которые мини-копия, дрогнули и загудели, а на отражении скважины, к которой должен быть приложен Сиалит, начали медленно вырисовываться черные письмена.

Витиеватые, едва ли похожие на те, к которым мы привыкли, словно из чужого языка изъяли руны и вплавили в камень и металл. А мы стояли и не верили глазам, потому что как же так? Как возможно изменить структуру Врат, чтобы они приняли страшное проклятье? Я не сомневалась, что завитушки содержат не просто какую-то формулу, а нечто страшное и неприемлемое, потому что ж ждать от Клевра? И ни десятины не сомневалась, что это дело рук Клевра: кто еще жаждал мести на столько, что готов нас запереть в пространстве между мирами любым способом.

— Отдай первый дар, — прочла Румани завитушку, и мы резко на нее глянули, словно она заговорила на мертвом языке первых дрохов-переселенцев.

— Откуда ты знаешь этот язык? — это спросил один из телохранителей, чем навлек на себя недовольство жардана Кевора.

Да уж, мы бы такой вопрос не задали, потому что королевская кровь в каждой из нас открывает уйму нужных и не очень сюрпризов, как хлама в чулане, да только при этом и не узнали бы, что ответ лежит на поверхности, и королевская кровь совершенно не виновата.

— Так это же наш язык, — недоумевала Румани и начала когтем очерчивать буквы, которые наслаивались одна на другую, схлестывались по три, а то и по четыре и выглядели как нитки в клубке, а не как буквы, знакомые с детства. — О…Т…Д…А…Й…

— ОТДАЙ, — за ней прочел тот самый телохранитель и сам уже провел когтем по следующему слову, — ПЕРВЫЙ…

— И что это значит?

Кто бы мог ответить? Все взгляды устремились к Рару, а тот в свою очередь смотрел только на меня — опять что-то попросит неприятное.

— Саян, попроси хранителей показать нам, что произошло… Я подозреваю очередной ритуал…

Заканчивать фразу не понадобилось, потому что последний ритуал, который отразился на магии Врат, был с жертвоприношением. Очень хотелось думать, что мы просто… ну, боимся обжечься на льду.

В этот раз я даже не успела сосредоточиться, потому что иллюзорные фигурки начали перемещаться вдоль нашей копии и что-то делать. А мы смотрели с открытыми ртами за жизнью по ту сторону портала.

Два человека возле Врат. И Сиалит в их руках. Вернее, еще не совсем Сиалит. «Проросший», почти «созревший» в том мире, только без магии. Вернее, моей магии в нем под самый потолок, да только этого никто не видит. Он еще не напитан личной магией жителей того мира. Внутри камня вихри разных стихий: горячие и холодные — другого не понять. Оба человека вливают силу в камень, а затем приставляют его к «скважине». Врата и камень сливаются, но неожиданно проступает на поверхность линия черных рун, пересекающая всю «скважину» и не дающая камню остаться на месте.

По этой руне не понятно, как она появилась: только что от соприкосновения Сиалита с Вратами или кто-то заранее ее начертал.

Двое долго спорят,