— Я хочу тебя, — прошептал он, с трудом оторвавшись от ее рта, но только чтобы покрыть поцелуями скулы и лоб. — Я хочу быть в тебе. Сейчас.

Меган задрожала от вызванной его словами картины и ощущений, пронзивших ее нервные окончания. Она чувствовала его у своего живота, напряженного, готового выполнить свое заявление. И она хотела его. Боже! Она до боли желала его. Она хотела почувствовать всю мощь этого спущенного с привязи желания, узнать, на что это похоже, полностью отбросить контроль, который командовал всей ее жизнью.

Но они были в его кабинете. Он — шеф полиции, а она — агент БКР. Они будут видеть друг друга в этом кабинете, вести дела в этом кабинете. И что произойдет, когда огонь, вспыхнувший между ними, угаснет, а они все еще будут сталкиваться в этом кабинете каждый день?

— Я… мы не можем, — пробормотала она, задыхаясь, в то время как тело вибрировало и требовало сказать «да».

— Какого черта мы не можем? — Митч поймал рукой ее подбородок и заставил смотреть прямо на него. Его пристальный взгляд обжигал, пылал от страсти и был наполнен решимостью раствориться в ней. Именно этого он хотел — погрузиться в нее и в раскаленное добела забвение, где не было бы никакой вины и никакого бремени.

— Это просто секс… — Он положил руку ей на спину и прижал к себе, позволив почувствовать его желание. — Забудь о субординации. Или, возможно, ты именно этого боишься?

Отталкиваясь от его груди, Меган безуспешно попыталась отступить от него.

— Я уже говорила, что не боюсь тебя.

— Но ты боишься быть со мной женщиной?

Она не ответила ему. Она не могла, подумал Митч. Если бы Меган сказала «да», то призналась бы в своей уязвимости. Если бы она сказала «нет», то подтвердила бы возможность переспать с ним. Она была слишком осторожна, чтобы дать ему возможность заманить себя в ловушку таким образом. И не без основания. Митч сомневался, что был первым полицейским, который пытался сблизиться с ней за десять лет ее работы в полиции. Он помнил, как такое случалось в Майами, когда парни в раздевалке делали ставки, кто первым добьется успеха у новой юбки в команде. И он так же хорошо знал, что за этим следовало. Женщина теряла всякое уважение со стороны своих коллег-полицейских, которое она могла бы иметь. Уважение было всем для Меган. Работа была всем для Меган. Их отношения могли бы стать большим, чем просто страсть, если он заставит ее пересечь эту линию, и Митч напомнил себе, что сам он не хотел давать больше.

Медленно, нехотя Митч отпустил ее.

— Ну что же, возможно, оно и к лучшему, — пробормотал он, отворачиваясь, чтобы снять свою парку с напольной вешалки.

Меган недоверчиво отступила, наблюдая, как он втискивался в тяжелую парку. Как он мог поцеловать ее так, а затем спокойно отвернуться и закрыть на это глаза, как будто ничего и не было. Эта мысль вызвала у нее огромное желание пнуть его, однако она не сделала этого. Меган проглотила резкие слова, которые были готовы сорваться с кончика ее языка. Он сыграл увертюру, она отказалась слушать дальше. Все просто.

— Куда ты собираешься?

— Я обещал Джесси сводить ее в «Макдоналдс», а затем — на факельный парад.

— О!

Митч мельком взглянул на нее, прикрепляя пейджер к поясу.

Освобожденные от заколки темные волосы, как грива дикой лошади, падали ей на плечи. Глаза были широко распахнуты, и в них читалось гораздо больше, чем она обычно себе позволяла. Меган выглядела, как ученица средней школы, которую никогда не приглашали танцевать без обуви сок-хоп на вечеринках.

— Ты готова к встрече с Бигмаком и несколькими замерзшими клоунами? — спросил Митч, удивив сам себя.

Меган подозрительно прищурилась.

— И с чего бы такая щедрость?

— Черт побери, О’Мэлли. Это — «Макдоналдс», а не французский ресторан в Манхэттене. Так ты поедешь или нет?

— Ты так добр, что я вряд ли смогу сопротивляться, — сказала она сухо. — Но мне не хотелось бы навязываться.

Митч едва заметно улыбнулся ее словам.

— Говори правду! — сказал он. — Ты уже была на пути к лютеранской церкви на ежегодный ужин с треской по случаю Дня снега.

Меган сморщила нос.

— Не в этой жизни. У меня принцип — никогда не есть ничего, чем заканчивается застолье. Кроме того, я думаю, что «лютефиск» — одно из тех блюд, которое люди обычно едят, когда больше ничего другого нет. Треска в щелочи! Не знаю, как это блюдо стало традиционным. Должно быть, по ошибке.

— Неудивительно, что скандинавы так угрюмы. Если бы я должен был есть вареную треску, пропитанную щелочным раствором, я тоже был бы похож на Макса фон Сюдофа.

Они дружно рассмеялись, и этот смех, казалось, легко восстановил их дружеские отношения.

— Бигмак? — переспросил Митч, вопросительно подняв брови.

Ей хотелось согласиться. Но она действительно должна вернуться в офис… Позвонить Де Пальме. Мрачная перспектива.

— Ну давай, — настаивал Митч. — Я закажу жаркое. Что ты скажешь, О’Мэлли?

— Ладно, давай пойдем, великий филантроп Даймонд Джим. Ты получишь жаркое, я — какао со сливками.

День 3-й

18.16

— 5 °C

Джесси сомневалась, нужен ли им кто-то еще к обеду. Она часто и неприветливо посматривала на Меган, пока они сидели в своей кабинке, ожидая возвращения Митча с заказом. Меган также помалкивала, пользуясь моментом получше рассмотреть дочь Митча. Джесси Холт оказалась прелестной маленькой девочкой с большими карими глазами и носом-пуговкой. Ее длинные каштановые волосы были тщательно зачесаны назад и заплетены в одну толстую косу, которая доставала почти до пояса. Две заколки c принцессой Жасмин разместились в самых неожиданных местах под необычным углом. Это вызывало предположение, что Джесси укрепила их собственноручно.

— Ты — подруга папы? — спросила она, выражая своим видом откровенное недовольство перспективой провести время не только с отцом.

— Мы с твоим папой вместе работаем, — ответила Меган, осторожно обходя вопрос.

— Ты — полицейский?

— Да. Именно так.

Джесси задумалась над ответом, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки. На ней была белая водолазка, усеянная крошечными цветными сердечками. Поверх водолазки она надела вязаный свитер в ярких квадратах. На груди свитера разместилась аппликация с лицом девочки в веснушках, с косичками из пряжи. Джесси захватила одну из косичек и щекотала ею кончик своего носа.

— Я никогда не видела женщину-полицейского.

— Нас не очень много, — призналась Меган, опершись локтями о стол. — Мой папа тоже был полицейским. А ты не думаешь, что могла бы стать полицейским, когда вырастешь?