Когда-то он считал, что лучше других знает мальчика, значит, имеет право выносить оценки. Увы (или к счастью?), это право растворяется в гудящем от слов воздухе, и приходит понимание: Норман принадлежит всем.

Курт еще раз озирает людей, что поодиночке и толпами перемещаются вверх-вниз, и надевает желтую панаму. По словам Филиппа, панама хорошо выделяется в толпе, ее можно надевать, как опознавательный знак, когда друг друга ищешь…

Отвыкнув от многолюдья, я теряюсь в этом новом Вавилоне. Языки, лица, запахи сводят с ума, а главное – тебя постоянно толкают! Надо же было угодить в перерыв, когда участники конференции высыпали в коридоры и снуют взад-вперед!

Самые опасные – юные участники, пролетающие мимо подобно кометам. Что поделать: сегодня их день, вот почему на плакатах и баннерах сплошь физиономии детей. Я, увы, давно выросла из коротких штанишек, поэтому чувствую себя неуместной деталью механизма, работающего по своим непонятным законам.

Приблизившись к кофе-автомату, выбираю капуччино, опускаю монеты, но тупое железо отказывается меня обслуживать. В раздражении жму кнопку возврата монет, и опять фиаско! Мне хронически не везет, так что зря я сюда притащилась. Это вообще верх нелепости – надеяться встретить среди тысяч людей того, чье лицо почти не помнишь. Какое-то старое фото встает перед глазами, но подробности смазываются, растворяются в этом невероятном многолюдье…

В бессилии, готовая заплакать, стучу по ненавистному автомату, олицетворяющему мои несчастья. И тут реплика сзади:

– Не надо его бить… Этот автомат не работает. Работает тот, что этажом выше.

На меня с усмешкой взирает некто, изогнутый буквой «зю» и опирающийся на костыль.

– Спасибо, – бормочу, – не очень-то хотелось…

Пауза, затем калека со вздохом произносит:

– Ладно, держитесь меня. Похоже, обслуживать неофитов – моя судьба.

Он на удивление шустро передвигается по лестницам, я едва за ним успеваю. Когда преодолеваем два пролета, провожатый говорит:

– Ничего, вы скоро освоитесь!

И указывает вперед.

– Видите того человека в желтой панаме? Это мой немецкий знакомый. Два дня назад он тоже абсолютно не ориентировался здесь, а сейчас – в курсе всех дел!

Обладатель панамы замечает нас издали, когда же приближаемся, вперяет в меня взгляд, в котором мешаются удивление, радость, смущение и еще что-то непонятное. Почему он так смотрит?! Прямо поедает меня глазами; потом снимает свою дебильную панаму и неуверенно ею машет…

Только глупый немец может так вырядиться. Глупый, сумасшедший, не понимающий, насколько абсурдно пешее путешествие по бескрайней восточной стране, короче, второе издание Франца, хотя внешне они не похожи. С чего я взяла, что это брат Франца? Чутье подсказывает, нервы, натянутые звенящей струной, поют ноту: он! Он, он, он! И хотя вполне можно повернуться и уйти, я не ухожу. Если хватило сил не оттолкнуть сестру, хватит их и сейчас.

– Да, мы же не познакомились! – хлопает себя по лбу калека.

Я снимаю темные очки, что дается с немалым трудом. Ну вот, теперь шаг вперед. Нет, два шага. Осталось лишь протянуть руку и сказать:

– Здравствуйте. Меня зовут Вера.

Санкт-Петербург – Мюнхен 2010