Подожди… что-то наваливается сверху… тяжелое. Не что-то, а кто-то… он. Тот человек. Он оказался на ней. Что-то красное в воздухе, льется. Кровь? Кровь повсюду.

Его лицо было совсем рядом, с запавшим языком, с выпученными от ужаса глазами, которые смотрели прямо на нее. Его еще теплое тело казалось ей тяжелым мешком, в котором булькала кровь.

Слова… она слышала слова.

— Все кончено, Макейди. — Ее имя теперь звучало так сладко. — С тобой все будет хорошо. Я здесь, Макейди, я здесь. Спокойно. Все хорошо. Не пытайся говорить. Ты в безопасности.

Энди. Это был голос Энди.

С нее сняли тяжесть, убрали эту бьющуюся в конвульсиях массу. Застывшие глаза уже не смотрели на нее. Она ощутила необыкновенную легкость. Щиколотки освободили от веревок. А теперь — запястья.

Мягко опустилась ткань, прикрывшая ее наготу. Она повернулась на бок, закуталась в покрывало, рыдая от счастья и облегчения, сжалась в комочек, словно защищаясь от боли.

Так ее и положили на носилки и увезли в госпиталь.

Энди Флинн стремительно шел по коридору.

Его напарник не отставал ни на шаг.

— Даже теперь она не верит, что ее сын совершил все это, — качая головой, говорил Джимми.

Энди не ответил. Картина уже была ясна. Серийные убийцы не появляются в одночасье. Охотника за «шпильками» нужно было вычислить. Он вспомнил, как вежлив и обходителен был Эд, когда они встретились в морге.

— Алло… Флинн, вернись на землю.

— Да, Джимми. Я слушаю тебя. С этой женщиной все ясно. Она все равно ничего не поймет. Эйлин Браун была проституткой, Джимми. Каждую ночь разные мужики, всегда в мини-юбках, на шпильках — и все это на глазах маленького сына. Пьяная и злая, вечно ругающая его за то, что он появился на свет. Маленький Эд обозлился.

— Мягко говоря…

— Да, преступная триада. Ты был прав. В десять лет Эд поджег дом. Да, Джимми. Он пытался убить ее, когда ему было десять.

— Да. Но ведь он не убил ее, а только покалечил.

— Вот именно. Но с тех пор он каждый раз символически убивал ее.

— Если все психи хотят убить своих родителей, почему бы им не ограничиться этими убийствами?

— Об этом нужно расспросить психологов.

Чувство вины? Злость, вымещаемая на других? Эдмунд Кемпер убил свою мать и практически сдался, но только после того, как истребил десятки невинных женщин. А наш Эд Браун тоже решил под конец побаловать себя, хотя и знал; что мы за ним охотимся. Может быть, он тоже сдавался таким образом. — Энди опять стал перескакивать с одной мысли на другую. — У него никого не было, кроме матери. Он постоянно был с ней после пожара. Когда она лишилась ног, клиенты уже не посещали ее. И сын стал для нее единственной отрадой. Собственно, как и она для него.

— Эд Кемпер, Эд Гейн, Эд Браун… Ты не знаешь, почему всех психов называют одним и тем же именем? — заинтересовался Джимми.

Энди рассмеялся. Как просто было бы ловить преступников, зная их имена.

Из палаты Макейди вышла доктор и направилась в их сторону.

— Как она? — спросил Энди.

— Лучше. Много спит. Она быстро идет на поправку. Мы удачно удалили субдуральную гематому…

Джимми прервал ее.

— Пожалуйста, по-английски…

Она сделала паузу.

— В общем, убрали отек мозга. Если бы она пролежала там дольше, могли бы быть серьезные проблемы. Но она молодец. Очень сильная. Пока нельзя говорить с уверенностью, но мы надеемся, что никаких последствий для головного мозга не будет.

Энди улыбнулся.

— А что с большим пальцем ноги?

— Микрохирургическая операция прошла успешно. Время покажет. У нее может быть некоторое онемение пальца, но на походке это не отразится.

Доктор попрощалась с ними, и они продолжили свой путь к палате 312. Возле двери в палату на стуле сидела молодая блондинка в короткой юбке и с журналом в руках. Джимми, заметив ее, слегка подтолкнул Энди в бок. Энди проигнорировал его жест.

Не доходя до двери, Джимми шепотом спросил:

— Она знает про Эда?

Энди покачал головой. Макейди ничего не говорили. Зачем ей знать, что Эд временно находится в другом крыле того же госпиталя? Он был под надежной охраной, и после лечения ранений и контузии его должны были перевести в тюрьму Лонг-бей до судебных слушаний.

У самой двери в палату они увидели высокого консервативно одетого седовласого мужчину.

На вид ему было за пятьдесят. Энди представился.

— Здравствуйте, я детектив Флинн, а это детектив Кассиматис. Вы?..

— Лесли Вандеруолл. — У него был канадский акцент. Он протянул руку для пожатия. У отца Макейди были такие же синие глаза, как и у дочери. Лицо его, хотя усталое и изможденное, все еще хранило следы красоты. Костюм его изрядно помялся.

— Мистер Вандеруолл, я так рад, что вы смогли приехать…

— Мне следовало приехать несколько недель тому назад и забрать ее домой, — резко сказал он.

— Мне очень жаль. Ей пришлось очень многое пережить, — произнес Энди.

— Когда назначены слушания?

— Боюсь, подготовка материалов займет какое-то время. Я прослежу, чтобы позаботились об организации ее приезда на предварительное слушание и на заседание суда.

Мистер Вандеруолл кивнул головой. Голос его смягчился.

— Я был рад, когда услышал, что с вас сняли обвинение в убийстве жены. Мои соболезнования.

Энди склонил голову.

— Вы спасли жизнь моей дочери, — продолжил Лесли. — Я безмерно вам благодарен.

Джимми перебил их.

— Она просыпается.

Макейди пошевелилась в постели. Лицо ее было воспаленным и разноцветным, челюсть вправлена в проволочный корсет. Левую часть лица покрывал громадный кровоподтек. Часть головы была выбрита.

Блондинка теперь стояла в дверях и заглядывала в палату.

— Привет. Я — Лулу, — сказала она. Ярко накрашенная, она чем-то напоминала Синди Лаупер в зените славы.

Энди показалось, что у нее какие-то странные брови. Они с Джимми представились девушке.

Мистер Вандеруолл подошел к постели дочери, а остальные стояли в дверях, не мешая им общаться. Мак открыла припухшие глаза, и ее захлестнула радость при виде отца. Она кивнула головой, молчаливо здороваясь с тремя другими гостями.

— С тобой все будет хорошо, милая, — приободрил ее отец. — Дело идет на поправку. Очень скоро ты вернешься к нормальной жизни.

Энди захотелось рассмешить ее.

— О, мисс, с такими глазами вы просто неотразимы, — скопировал он Джеймса Бонда.