Рис. 9.1. Промышленный робот на автозаводе Nissan, Йокогама.

Рис. 9.2. Шагающий робот с присосками на ногах из Портсмутского университета, Англия.

Теперь перед нами стоит задача объединить роботов этих двух типов. Представьте себе способного ходить робота с присосками на ногах, которого оседлал другой робот, вроде того промышленного, с “руками”. Управляет комбинированной машиной встроенный компьютер. Он снабжен множеством программ, контролирующих работу ног, рук, присосок и клешней. Но всей системой в целом командует программа “Скопируй меня”, и говорит она примерно так: “Иди по свету и собирай материалы, необходимые для того, чтобы изготовить полную копию робота. Сделай нового робота, поставь на его встроенный компьютер ту же самую программу ТРКП и отправь его гулять, чтобы он делал то же самое”. Назовем воображаемого робота, которого мы хотим создать, ТРКП-роботом.

ТРКП-робот вроде того, какого мы только что обрисовали, – сложнейшая машина, требующая незаурядной изобретательности. Об этом размышлял прославленный американский математик венгерского происхождения Джон фон Нейман, один из двух претендентов на почетное звание отца современного компьютера. Вторым был британский математик Алан Тьюринг, который, будучи еще молодым, но феноменально талантливым ученым, внес, возможно, самый большой личный вклад в победу союзников во Второй мировой войне и которого после войны затравили в судах за гомосексуализм – в частности, принудительно вводили ему гормоны – и в конце концов довели до самоубийства. Но ни машина фон Неймана, ни самокопирующийся ТРКП-робот так и не появились на свет. Наверное, и не появятся никогда. Наверное, это просто нецелесообразно.

Но что я такое говорю? Самокопирующийся робот не появился на свет – что за чушь! А сам‐то я кто? А вы? А пчела, цветок или кенгуру? Кто мы все, если не ТРКП-роботы? Нас не собирала команда инженеров, мы собирались в процессе эмбрионального развития, четко регулируемого генами, прошедшими естественный отбор. Но фактически мы ведем себя именно так, как предположительно должен вести себя ТРКП-робот. Бродим по миру, выискивая сырье для изготовления деталей себя, и в конечном итоге собираем другого робота, способного на такие же фокусы. Сырьем нам служат молекулы, которые мы добываем из качественной еды.

Кому‐то сравнение с роботом покажется обидным. Есть на что обидеться, ведь робот в общепринятом понимании – это безмозглый зомби с резкими движениями, он не умеет ни думать, ни совершать точные действия, ни приспосабливаться к обстановке. Но эти качества не являются ни обязательными, ни характерными для роботов. Просто на сегодня, при существующих технологиях, иногда роботы получаются именно такими. Когда я утверждаю, что хамелеон, палочник или человек – это роботы, в которых заложены их собственные инструкции по программированию, я ничего не сообщаю вам об их мыслительных способностях. Можно быть очень умным и при этом быть роботом. Я также не сообщаю никакой информации о том, насколько данное существо гибкое, поскольку бывают очень гибкие роботы. В XXI веке люди обижаются, когда их называют роботами, из‐за поверхностных и неверных ассоциаций, связанных с этим словом; точно так же в XVIII веке не все соглашались с тем, что паровая машина относится к транспортным средствам – а куда же лошадь впрягать? Робот – это любой механизм любого уровня сложности и интеллекта, сконструированный так, чтобы он стремился выполнить определенную задачу. Задача ТРКП-робота – наводнить всю округу копиями своей программы в комплекте с устройствами, необходимыми для ее исполнения.

Давайте вспомним, с чего началась наша беседа о самокопирующихся роботах. Мы сошлись на том, что простая программа “Скопируй меня”, наподобие компьютерного или живого вируса, работает удовлетворительно, но в зависимости от того, насколько легко ей выполнять свою работу, то есть от наличия устройства для считывания и выполнения инструкций. Впрочем, кто‐то или что‐то в нашем мире уже позаботился о создании подобного устройства, поэтому сложностей не возникает. Теперь же мы придумали очень продвинутого робота, еще одно гигантское отклонение от программы “Скопируй меня”. Эта программа требует уже не простого копирования, а дает другую команду: “Скомпонуй детали и создай новую версию устройства для копирования меня, затем загрузи мою копию во встроенный компьютер нового устройства”.

Мы вернулись к выводу, сделанному в предыдущей главе. Слон – это большущий крюк в программе, написанной на языке ДНК. Страус – это другой вариант отклонения, дуб – третий. Конечно же, человек – тоже отклонение, еще одно. Все мы ТРКП-роботы, все – машины фон Неймана. Но как начинался этот процесс? Чтобы ответить на этот вопрос, надо отправиться в прошлое, больше чем на три, а может, и на все четыре миллиарда лет. Мир тогда был совсем другим. Не было жизни и биологии, только физика и химия, причем химические свойства земли тоже были совсем другие. Не все, но почти все обоснованные теории о зарождении жизни вытекают из так называемого первичного бульона – слабого раствора простых органических веществ в морской воде. Что там происходило, никто не знает, но так случилось, что, не нарушая законов физики и химии, образовалась самокопирующаяся молекула – ген-репликатор.

По-видимому, нам невероятно повезло. Хотелось бы это прокомментировать. Прежде всего, такое случается только раз. Примерно такой же единственный шанс счастливо реализовался, когда обживались острова. На большинстве островов, даже на острове Вознесения, затерявшемся далеко на просторах океана, водятся животные. Мы легко можем себе представить, как туда попали, например, птицы и летучие мыши – тут от фортуны не требовалось ничего особенного. Но вот ящерицы летать не умеют. Мы чешем затылок: как же они там оказались? Теоретически можно допустить, что ящерица пересекла океан, уцепившись за обломок мангрового дерева, хотя такой поворот судьбы не кажется возможным. Был ли это зигзаг удачи или еще что‐то, факт остается фактом – на островах встречаются ящерицы. Подобные события происходят нечасто, и мы не имели удовольствия наблюдать за ними, поэтому не знаем всего наверняка. Важно, что однажды это случилось. И точно так же случайно могла зародиться жизнь на планете.

Более того, насколько нам известно, это произошло, скорее всего, на одной из миллиарда миллиардов планет во вселенной. Конечно, многие уверены в существовании жизни и на других планетах, но лишь для единственной планеты мы можем это доказать и датировать событие с точностью от полумиллиарда до миллиарда лет. Поэтому вероятность интересующего нас счастливого случая настолько невелика, что шансы на его реализацию в течение одного года где‐либо во вселенной можно было бы оценить как один к миллиарду миллиардов миллиардов. И если уж это случилось где‐либо, то этой планетой суждено было быть нашей планете, коль скоро мы с вами беседуем здесь и сейчас.

Мое мнение таково, что жизнь – не такая уж редкая штука и вполне могла где‐то возникнуть. Но есть и контраргументы. Возникает, в частности, интересный вопрос: где тогда? Предположим, посреди Тихого океана есть одинокий остров, жители которого никогда не слышали легенд о лодках, прибывших к ним откуда‐то из других обитаемых краев. Старейшины племени рассуждают о том, есть ли жизнь за пределами их родного острова. Никто никогда не добирался до них – они одни, и с этим трудно спорить. Пусть их племя умеет плавать только на каноэ, но разве другие племена не могли изобрести более мощные корабли? Почему же они не приплыли?