аурой. Теперь осталось дело за малым — выбрать подходящую позицию. Думаю, вон те два прута, что так удачно изогнулись наружу, прекрасно подойдут для осуществления задуманного.

Забравшись внутрь клетки, я приблизился к выбранным прутьям и, прикоснувшись к ним, начал медленно накачивать их маной. Со стороны казалось, будто я пытаюсь спрятаться от твари, которая добивала оставшегося в живых оборотня. Ивар Ворон все еще держался, но это ненадолго. Теневой медведь не из его лиги. Он способен справиться не то, что с двумя, но с целой стаей таких оборотней.

Я поискал глазами второго ульфхеднара. Агмунд Серый со вспоротым брюхом и разорванной грудной клеткой лежал чуть в стороне и не подавал признаков жизни.

Вот спустя несколько коротких мгновений арену огласил отчаянный визг боли. Медведь, наконец, добрался до горла оборотня, и его челюсти плотно сомкнулись, прерывая жизнь наследника конунга Харольда.

Тело здоровенного черного ульфхеднара повисло в медвежьей пасти. Монстр резко дернул своей башкой из стороны в сторону, и голова волка с хрустом отделилась от туловища.

Вот и все, я остался один на один с Ужасом Свартвальда, который, кстати, сразу же почувствовал меня и, резко обернувшись, с громким ревом бросился в мою сторону. Видимо, ощутил энергию, что ускоренно генерировалась моим источником. Есть у теневых тварей такая особенность.

Я наблюдал за приближением теневой твари, словно в замедленной съемке. Из его черной пасти вырывался пар, а на снег капала кровавая слюна. Минна все-таки выбила ему глаз. На его месте зияла черная кровавая дыра.

Краем глаза я мазнул по трибунам. Там творилось что-то странное. Я видел, как вскочил со своего места конунг Харольд. Как побелело его лицо. Он, обнажив свой меч, что-то кричал своим людям и указывал на Бьерна Острозубого, воины которого тоже выхватывали из ножен клинки.

Что там у них произошло дальше, я не видел. Весь обзор заслонила гигантская туша черного медведя, который, не сбавляя скорости, прыгнул на меня.

Я видел, как напитанные моей энергией прутья беспрепятственно, словно в мягкое тесто ножи, входят в широкую грудь твари. Перед тем как от мощного удара перевернулась клетка и тьма накрыла меня, я заметил, как один из длинных прутьев, пробив медвежье сердце, разорвал его на куски.

Глава 26

Я шагал по странному призрачному лесу,где природа и неведомое сплетались в загадочном танце. Сперва мне казалось, что это был обычный молодой хвойный лес с невысокими деревьями одинаковой высоты и стоявшими ровно, словно под линеечку, рядами.

Но чем дальше я углублялся, тем больше на моем пути встречались раскидистые великаны с обросшими густым мхом стволами и ветвями. Правда, если приглядеться, можно заметить те самые странности. Листья на ветках деревьев и кустарников пульсировали странными цветами: багряными, синими, золотистыми, словно отражающими не только солнечный свет, но и таинственные силы скрытые где-то глубоко среди корней. Чем-то мне этот призрачный лес напомнил то, что мне довелось увидеть там, за Барьером, в Тени Крыла Стрикса.

А еще до меня вдруг дошло, что призрачным был не лес, а сам я. Мое тело исчезло. Оно превратилось в туманный сгусток, который здесь, в этом мире был инородным и чужим.

Я не совсем понимал, что здесь делаю. Мысли путались, словно меня кто-то накачал какой-то наркотической дрянью. Со мной в прошлой жизни один раз бывало такое. Так вот, ощущения сейчас были примерно такие же. Не успевал я о чем-то подумать, как мысль тут же ускользала от меня. Поэтому приходилось просто созерцать происходящее вокруг. А еще следовать вглубь лесной чащи. Меня туда манило словно магнитом. Вернее, не так… Это был, скорее, чей-то зов. И что-то в нем было очень знакомое. Как из детства.

Спустя некоторое время мое путешествие по незнакомому лесу закончилось. И я оказался на небольшой уютной поляне, в центре которой высился гигантский многовековой дуб, сквозь развесистые ветви которого на зеленую траву и кусты падали тонкие солнечные лучи, в свете коих маленькими изумрудами искрилась утренняя роса.

В толстых корнях дуба я заметил небольшую землянку, на пороге которой у небольшого костерка на бревнышке сидела рыжеволосая девочка. Тугая коса со светло-зелеными ленточками, мелкие веснушки, рассыпанные на курносом светлом лице — если бы не серьезный взрослый взгляд темно-изумрудных глаз, в которых отражалась вековая мудрость, девчонке можно было бы дать лет одиннадцать-двенадцать.

Она сидела в шаге от костра и, что-то наговаривая себе под нос, бросала в огонь какие-то травы. Запахов я не ощущал, звуков не слышал, но точно знал, что дым от этого костерка и наговор этой рыжей девчонки и являлись источником той непонятной силы, что притянула мое призрачное тело сюда.

Когда я оказался шагах в десяти от костра, девчонка вздрогнула и, подняв голову, посмотрела на меня. Мне сразу стало ясно, что она меня не видит, но ощущает. А еще я неожиданно осознал, что знаю сидящую передо мной девчонку. Недаром ее слегка заостренные черты лица показались мне знакомыми. Будь у моего призрачного тела сердце, оно бы учащенно забилось от радости.

Это была Вадома. Правда, как и я, переродившаяся в новом теле и в новом мире. Кстати, судя по резиновым сапогам и дождевику из синтетического непромокаемого материала, явно более продвинутом, чем тот, в который забросило меня.

Юная Вадома легко поднялась на ноги и, обогнув костерок, приблизилась ко мне. Замерев в шаге от меня, она подняла руку и, судя по шевелению губ, что-то начала говорить.

Ответить я не смог. Чем? Рта-то у меня не было.

Я было попытался сосредоточить свое внимание на ее губах, но то ли она говорила на каком-то незнакомом мне местном языке, то ли всему виной мое странное, затуманенное состояние, в общем, у меня так и не получилось понять ее.

А потом произошло то, что заставило бы мое несуществующее сердце снова учащенно забиться. Юная Вадома обратилась ко мне на языке жестов, которому она меня учила с детства. И самое главное — у меня получилось ее понять даже в нынешнем состоянии.

— Сынок? — спросила меня рыжеволосая девочка. — Ты все-таки пришел на мой зов.

Было очень странно видеть Вадому такой юной и одновременно такой же взрослой и мудрой. Выходит, моей приемной матери удалось сохранить память при перерождении. Кстати, а может она каким-то образом уже это проворачивала? И все те ее рассказы о древних временах и о ее бабках и прабабках ведьмах — это просто пересказы ее собственных приключений в других мирах? Теперь, по