— Да-да, на трассе Свердловск — Невьянск.

— Значит, в штатской одежде и, как мне показалось выпивший, был американец?

— Ну, конечно! На весь Урал он был один-одинешенек. И надо же тебе выйти на него!

— Это случайно…

— Просто нельзя тебя одного отпускать.

— В конце концов, они же наши союзники!

— Союзники, — бросил майор, стал серьезным. — Но так и норовят попасть на закрытый объект. А тебе при новой должности вообще противопоказаны случайные встречи и контакты. Ты меня понял, Ермолай?

— Понял…

Часа три Сергеев участвовал в выгрузке слитков. Пока Молева буквально руками вытолкала его с территории хранилища.

— Иди отдыхай, Елисей (женщина никак не могла запомнить имя Ермолай). Ты молодой, быстро уснешь. А я теперь только часов через 8–10 угомонюсь. Ты выспишься и приедешь, сменишь меня. Тогда я пойду отдыхать. Давай-давай, начальник, в Москву о составе я доложила. Иди и спокойно отдыхай.

Ермолай был вынужден подчиниться…

* * *

Москва, штаб-квартира Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии, кабинет начальника

Полковник Селезнев с папкой в руке зашел в кабинет. Хозяин его в это время слушал радиоприемник. Из него доносился тревожный голос диктора Левитана.

Комиссар выключил радио и бросил:

— Все плохо на фронтах. Проходи, Николай Михайлович.

— Товарищ комиссар, ведь вам представляется полная сводка с фронтов, — вымолвил полковник.

— Иногда бывает полезно послушать и радио, — бросил комиссар.

Полковник широко улыбался.

— Вижу по вашему лицу, что есть хорошие новости, — бросил комиссар Голиков. — Проходи, Сергей Михайлович, присаживайся, излагай.

Полковник прошел, сел и вымолвил:

— Совершенно верно, Филипп Иванович. Заговорил фашистский агент, которого мы взяли с боем у хранилища Госбанка. Пришел, гад, после ранения в себя, осознал ситуацию и определенно захотел жить.

— Так-так. Что сказал?

— Его позывной Юрген. По заданию германского московского резидента Хейдеса он вел наблюдение за железнодорожными воротами хранилища. Отслеживал выход составов с металлами.

— Хейдес, — задумчиво вымолвил комиссар.

— Так точно. Я порылся в словарях, Хейдес в переводе с греческого означает «невидимый».

— Невидимый, — медленно вымолвил комиссар. — Где базируется этот невидимый резидент?

— Юрген клянется, что не знает этого и видел резидента он всего пару раз. Но довольно-таки быстро составил фоторобот. Для связи они использовали телефоны, тайники и крайне редкие встречи.

Полковник достал из папки рисунок и передал комиссару.

— Где же нам тебя искать? — рассматривая фоторобот, вымолвил комиссар…

Пермь, 3-й эвакогоспиталь

В небольшой палате тусклое ночное освещение. На койке, укрывшись одеялом, тихо спит девушка. Ее густые волосы разметались по подушке…

Неожиданно дверь в палату быстро открывается и моментально закрывается. В палате, прижавшись спиною к двери, оказывается медицинский работник в халате, шапочке и марлевой повязке на лице. Несколько секунд он тихо стоит и осматривается. Затем достает из кармана халата пузырек и бинт. Выливает на него жидкость из пузырька. Убирает пузырек и тихо, на носках, подходит к койке. Несколько секунд он всматривается в лежащую на койке девушку. Что-то одними губами шепчет.

Быстрым движение медработник подносит к носу девушки бинт и замирает. Девушка по-прежнему мирно спит и ровно дышит.

Проходит какое-то время. Вот медработник свободной рукой нащупывает на женской шее пульс, но он уже не ощущается. Медработник убирает бинт в карман халата и направляется к двери.

Он выходит в длинный, слабо освещенный коридор. Осматривается по сторонам и не наблюдает ни одной живой души. Медработник направился в сторону выхода. В это время открывается дверь женского туалета и в коридор выходит женщина в милицейской форме. Заметив идущего мужчину, она бросает:

— Мужчина, остановитесь!

Но медработник продолжает движение. Милиционер быстро достала из кобуры пистолет и крикнула:

— Стой! Буду стрелять!

Медработник прибавил шагу, милиционер выстрелила. Медработник остановился и медленно опустился на пол…

* * *

Сергеев хорошо выспался в своих апартаментах, перекусил и отправился в хранилище.

Разгрузка состава шла полным ходом, на выгрузке вагонов находился суровый Истомин. В хранилище размещением стеллажей руководила Молева. Судя по внешнему виду, женщина сильно устала.

— Идите, отдыхайте, Ольга Олеговна, — предложил Сергеев своему заместителю. — Я здесь вас заменю.

— И то верно, я просто с ног валюсь, — выдавила Молева и медленно, слегка пошатываясь, двинулась к выходу.

Между тем, выгрузка стеллажей со слитками из железнодорожных вагонов и размещение их в хранилище продолжалась…

* * *

Шатура, Московская область, спецбольница НКВД…

На кровати в серой смирительной рубашке лежит мужчина. Ступни его ног привязаны к ножкам кровати, на неприятном перекошенном лице целая гамма негативных и страдальческих эмоций…

В палату заходит полная молодая женщина в белом халате.

— Сапега, ты почему себя плохо ведешь? — строго произносит медработница.

Мужчина издает нечленораздельный звук.

Женщина проходит в палату и, улыбаясь, бросает:

— Я думала, мы сегодня будем расслабляться, займемся любовью. Я уж согласилась заняться сексом с тобой в долг. А ты, оказывается, плохо себя ведешь. А, Сапега? Сегодня, дружок, даже подержаться за мое мяконькое коленочко я тебе не дам.

— За что, за что мне эти издевательства??? Этот дурдом со скотскими утехами и сексом? — с мольбой в голосе изрекает мужчина. — Я всю жизнь честно жил и работал…

— А зачем пригрел молодую женушку-шпионку? — строго обрывает медработница.

— Да никакая она не шпионка, она просто глупая, недалекая баба.

— Нет, не осознал ты своей вины, Сапега, не осознал, — бросает медработница. — Надо тебя дальше лечить…

— Нет! — вырывается из груди мужчины страшный внутриутробный звук. — Нет! Я хочу домой! Хочу на работу!

— Нет у тебя теперь ни дома, ни работы, — смеется медработница. — Ты абсолютно никто.

— Нет!

— Никто. И если будешь себя плохо вести, тебя переведут в палату с 20 пациентами. Вот там для тебя точно будет дурдом…