– Даже и не рассчитывайте. И не потому, что герцог прижимист или зол на вас, а потому, что денег в казне почти нет.

– Как жаль, мои люди были храбры, – сожалел Волков.

– Впрочем… – канцлер на секунду задумался. Он поглядел на Волкова. – А что вы лично потеряли в этом походе?

– Одну пушку, лафеты ко всем остальным пришлось сжечь, также карету и четвёрку лошадей к ней, а ещё четверых боевых коней, также коней свои офицеров – некоторые из-за бедности ехали в поход на моих конях. Ещё и личные деньги мною были потрачены.

– Напишите прошение. Всё укажите: коней, деньги, пушки, что там у вас ещё пропало. Скорее всего, ничего вы не получите, но мы попытаемся хоть что-то вернуть. Попытаемся.

Канцлер говорил всё это так невесело, с такой безнадёжностью, что барону и писать это прошение расхотелось, хотя поначалу он и оживился от слов канцлера.

– Принесите мне прошение завтра до совета, – сказал канцлер, и на том они расстались.

* * *

Вернувшись в трактир, он сразу позвал Дорфуса и с ним сел писать прошение, куда внёс всё, что потерял из-за перехода по льду. Они уже заканчивали, когда трактирный распорядитель пришёл и с поклонами сообщил генералу, что его желает видеть барон фон Реддернауф.

– Угодно ли будет господину генералу его принять?

– Угодно, угодно, зови! – и не дожидаясь, пока гостя позовут, встал и пошёл ментору навстречу.

Они опять раскланялись и даже обнялись совсем по-дружески.

– Рад вас видеть, друг мой, – говорил министр.

– А уж как я вас рад видеть, – отвечал ему генерал.

– Давайте найдём тихое место для разговора, – оглядывался Реддернауф, – вино тут, кажется, бывает неплохое.

– Вино тут вполне сносное, а вот колбасы с чесноком и особенно тёмное пиво так и вовсе здесь хороши, – на правах хозяина Волков пригласил министра в уютный и тихий уголок обеденной залы. – Так пива или вина?

– Пива, – согласился министр. – И колбас.

Пиво им принесли сразу, а колбасы стали жарить тут же в очаге на огне, и Реддернауф начал разговор:

– Я совсем не волновался о сегодняшнем вашем деле. Я знал, что с вами всё будет в порядке.

– Вот как? Вам что-то было известно заранее?

– Скорее я догадывался, – отвечал министр. – Наш герцог совсем не дурак, многие думают, что им можно вертеть, как им вздумается, но это вовсе не так. Он прекрасно понимал, что Фёренбург спасли вы – вы задержали ван дер Пильса на те несколько дней, за которые он мог добраться до города и уже взять его.

– Так зачем ему нужно было это нелепое судилище? Неужто, чтобы угодить своим придворным? Графу Вильбургу, епископу?

– В некоторой степени так, – согласился Реддернауф. Но в этом его согласии чувствовалась неуверенность, недоговорённость. – Думаю, что это только та часть, которую мы видим.

– А чего же мы не видим? – интересовался генерал.

– Много, друг мой, много, – лакеи стали ставить на стол тарелки, класть вилки и ножи, салфетки, принесли хлеба и чеснока. Пока они были рядом, барон фон Реддернауф молчал, а как отошли, продолжил. – Я же говорю вам, принц вовсе не глуп, и никто не знает, что он думает и что затевает. Например… – он замолчал.

– Что? – Волкову не терпелось узнать про «например».

– Например, – министр усмехнулся и отломил кусок хлеба от ещё тёплого каравая, – например, вас нужно показательно наградить за ваши заслуги, за спасение города, но денег в казне нет, а ваши злопыхатели решили затеять против вас недоброе. Зачем же мешать им, пусть вас оговорят, а он выступит справедливым судьёй и добрым сеньором, помилует вас и будет к вам благосклонен, но суд над вами был, и проступок ваш очевиден, какая уж тут награда. Скажите спасибо, что вас миловали, а не примерно наказали. У герцога деньги целы, а Вильбург, епископ и цу Коппенхаузен вас на место поставили. Тоже довольны, чтобы вы много о себе не думали.

– Проступок мой весьма неочевиден, да и не было никакого проступка, всё наветы и злые домыслы, – произнёс Волков холодно.

– Конечно, но графу Вильбургу надобен был суд над вами, ведь цу Коппенхаузен его ставленник, он рекомендовал его принцу. И тут же в первом деле маршал терпит такую конфузию; им нужен был человек, на которого можно было спихнуть эту знатную неудачу. А герцогу нужна экономия средств, в казне почти нет серебра, в общем, всё сложилось.

– Всё сложилось против меня, – мрачно заметил генерал.

В это время два лакея принесли им колбас. Большое блюдо с разными, подрумяненными на огне кое-где и до черноты, ещё шипящими колбасами. Фон Реддернауф с удовольствием протыкал колбасы вилкой, те лопались и сочились горячим соком, а он тащил их себе на тарелку, одну за другой. И свиную, и белую молочную, и баранью пряную. Видно, министр проголодался. Им подали сладкую медовую горчицу, он сразу себе положил в тарелку изрядную её порцию. Генералу же есть не очень хотелось, это, наверно, потому, что министр раскрыл ему глаза на происходящее при дворе.

«А болван Рене, кажется, мечтает о дворцовой карьере!».

Он положил себе всего одну колбасу, свиную, и не торопился её резать – слишком горячая. И сказал с удовольствием поедающему кушанье министру:

– Тем не менее, канцлер согласился принять от меня прошение на высочайшее имя для компенсации потерь, понесённых мною при Гернсхайме.

– Не думаю, что у канцлера что-то выйдет, – оторвавшись от колбасы с горчицей, отвечал генералу барон.

– Да, вы говорили, что в казне нет денег.

– И не только поэтому, – фон Реддернауф изрядно отпил пива из кружки. – Вы же, наверное, слышали новости о канцлере… Его Высочество в скором времени, возможно, примет его отставку.

– Да, я слышал об этом. – Волков даже вздохнул. И, взяв кружку, сделал небольшой глоток. Пиво здесь и вправду было отменным.

Здесь фон Реддернауф перестал есть и пить, он взял салфетку и вытер ею и губы, и руки, стал серьёзен, бросил салфетку на стол и, помолчав, начал:

– К сожалению, отставка фон Фезенклевера – не самое печальное событие, что может случиться в скором времени, – произнёс он.

– Вот как? – генерал стал ещё внимательнее. – И какие же ещё неприятности ждут нас?

Министр чуть наклонился над столом и заговорил тихо, будто боялся, что даже в этом тихом углу его могут услышать:

– Принц Георг стал благоволить к графине.

Что это за ерунду говорил барон, Волков даже поначалу не понимал, о чём шла речь. «Принц Георг… принц Георг… что ещё за принц? И к какой графине он благоволит…», – и вдруг всё сразу прояснилось.