Мужчина чувствовал, что рот ему чем-то заткнули. Его начало подташнивать. Сильный кашель исторгся из его груди, но матерчатый кляп мешал воздуху вырваться на свободу. Рвотные позывы стали нестерпимыми. Литлвуд почувствовал привкус желчи и крови. Кашель напоминал борьбу за жизнь: психолог не хотел задохнуться.

«Дыши через нос», — пронеслась в его голове единственная мысль.

Литлвуд хотел сосредоточиться на этой мысли, но он слишком испугался и отупел от боли, чтобы его мозг мог подчиниться доводам разума. Психолог задыхался. Он отчаянно нуждался в свежем воздухе. Инстинктивно мужчина сделал еще один вдох через рот. Смесь желчи и крови, которая находилась где-то под языком, полилась обратно в горло, перекрывая дыхательные пути.

Паника усилилась.

Глаза психолога закатились. Содержимое желудка со скоростью ракеты устремилось по пищеводу. Впрочем, Литлвуду казалось, что все происходит ужасно медленно. Его тело начало неметь. Жизнь быстро вытекала из него.

Литлвуд ощутил кисловатый привкус рвоты во рту, и через секунду его наполнила теплая густая масса. На этот раз кляп вывалился изо рта, словно его вытолкнули оттуда.

Литлвуда стошнило. Рвота испачкала ему колени, но теперь, по крайней мере, он мог дышать.

Психолог зашелся сухим кашлем. Слюна потекла по подбородку. Литлвуд начал хватать воздух ртом, стараясь заполнить легкие кислородом и хоть немного успокоиться. Его била мелкая дрожь. Психолога потрясли две мысли. Первая заключалась в том, что он едва избежал смерти. Вторая напомнила Литлвуду о том, что кто-то привязал его к креслу. Зачем? Он не понимал.

Боковым зрением психолог заметил слева какое-то движение. Он испугался и мотнул головой. Там кто-то был, вот только сумрак и тени мешали ему разглядеть этого человека.

— Эй…

Его голос прозвучал так тихо, что Литлвуд не был уверен, что произнес это вслух.

Еще несколько отчаянных вдохов в тщетной попытке успокоиться.

— Эй! — позвал психолог снова.

Он оглянулся и увидел длинный стеллаж для книг, на котором стояли рядами тома в кожаных переплетах. Напольная лампа в противоположном углу комнаты была единственным источником света. Литлвуд посмотрел направо. Он увидел удобное кресло, обитое коричневой кожей. На расстоянии нескольких футов от него Литлвуд заметил кушетку, свою кушетку для психоанализа. Оказалось, что он сидит в своем кабинете.

— По выражению твоего лица видно, что ты понял, где находишься.

Фраза была произнесена ровным, спокойным голосом. Человек вышел из тени и встал в пяти футах от Литлвуда, опершись на стол.

Взгляд психолога метнулся к высокой фигуре. Теперь он вообще ничего не понимал.

— Это твой кабинет. Четвертый этаж. Внизу — дорога. Толстые оконные рамы. Толстые стены. Ты повернут лицом к переулку. За дверью — большая приемная. Только пройдя ее, можно попасть в общий коридор. — Человек пожал плечами. — Если хочешь, кричи, но тебя все равно никто не услышит.

Литлвуд кашлянул, стараясь прогнать изо рта мерзкий привкус.

— Я тебя знаю.

Его голос был хриплым и слабым. В каждом произнесенном им слове слышался страх.

Человек улыбнулся и опять пожал плечами.

— Но я знаю тебя лучше.

В голове у Литлвуда стоял такой густой туман, что он не смог даже вспомнить ее имени.

— Что? За что?

— Ты даже не знаешь, что я в определенном смысле художница и сейчас собираюсь превратить тебя в произведение искусства.

— Что?

Литлвуд наконец обратил внимание на то, что фигура перед ним одета в прозрачный пластиковый комбинезон с капюшоном и латексные перчатки.

— Кто я такая, мне кажется, не важно. Куда важнее то, что я о тебе знаю.

— Да?

Туман непонимания сгущался все больше, и Литлвуду начало казаться, что все это ему только снится… Кошмарный сон… Не более того…

— Например, — продолжала художница, — я знаю, где ты живешь. Знаю все о твоем неудачном браке и разводе. Знаю, где учится твой сын. Знаю, куда ты ездишь выпускать пар. Знаю твои сексуальные предпочтения и места, где ты ищешь удовлетворения своим страстишкам. Чем развратнее, тем лучше… Или я не права?

Литлвуд закашлялся. Слюна потекла у него по подбородку.

— Но что самое интересное: я знаю, что вы натворили…

В голосе художницы прозвучала жгучая ярость.

— Я… Я не понимаю, о чем вы…

Художница шагнула влево. Свет напольной лампы отразился от предметов, разложенных на столе. Литлвуд не разглядел, что это такое, но понять, что он смотрит на металлические инструменты, он смог. Страх пронзил каждый дюйм его тела.

— Не волнуйся. Я помогу тебе вспомнить. — Раздался презрительный смешок. — Впереди у тебя долгая, очень долгая ночь.

Художница взяла два металлических инструмента со столешницы и приблизилась к Литлвуду.

— Подождите. Как вас зовут? Дайте мне напиться, пожалуйста.

Художница встала напротив него и саркастически рассмеялась.

— Хочешь испытать на мне действие своей психологической чуши? Ну-ну! Давай вспомним вместе… Итак… Затроньте гуманную сущность нападающего обыденными просьбами. Попросите его напиться или отвести вас в туалет. Ты хочешь знать мое имя? Ты будешь называть меня по имени? Попросишь, чтобы и я называла тебя по имени? Это лишит жертву безликости в глазах нападающего, превратит ее в личность со своим именем, чувствами и желаниями, характером и способностью испытывать боль. Это будет способствовать тому, что воображение нападающего, выйдя из ограниченности сложившейся ситуации, будет ассоциировать жертву с кем-то близким ему, с кем-то, кого он встречает в повседневной жизни, например с друзьями или членами семьи.

Очередной злобный смешок.

— Взывайте к его человеческой природе. Труднее нанести вред тому, кого знаешь. Заведите с ним разговор. Даже ничего не значащий разговор может оказать огромное влияние на психику нападающего.

В глазах Литлвуда отразился ужас.

— Правильно. Я читала те же книжки, что и ты, и не хуже тебя знаю психологию заложника. Уверен, что хочешь и дальше пытаться запудрить мне мозги?

Литлвуд с трудом сглотнул.

— В здании никого не осталось. Времени до утра — хоть отбавляй. Только рано утром здесь кто-то появится. Если хочешь, мы можем поболтать, пока я буду делать свое дело. Может, тебе удастся разжечь искру сочувствия в моем сердце.

Слезы заполнили глаза Литлвуда.

— Ну же? Начинай.

Художница без предупреждения сжала сосок на груди мужчины медицинскими щипцами и крутанула изо всей силы так, что в нескольких местах кожа просто не выдержала.