– А что это за огни? – полюбопытствовал Басё. Похоже, ему одному хотелось задавать вопросы.

– Души умерших, – еле слышно прошептал полукровка. – Неупокоенные, как останки под копытами наших лошадей. – Он напрягся, будто стиснутый невидимой рукой.

В сине-зеленом мертвенном свете лицо Кая побледнело, стало почти прозрачным, как у призрака. Казалось, он сам вот-вот превратится в духа и исчезнет, оставив спутников в глухомани. Имя Кай означает «море», но внезапно Оиси вспомнил, что его можно написать и другим иероглифом, кандзи, который значит «призрак». Полукровка вглядывался в туманную пустоту, хотя, возможно, для него это была не пустота…

Басё встревоженно посмотрел на Кая и испуганно уставился под копыта коня.

Тикара, заметив выражение лица Басё, покачал головой и усмехнулся с беспечным юношеским превосходством. Оиси, напротив, со все возрастающим смятением следил за Каем.

Полукровка, будто предчувствуя опасность, остановил коня и привстал на стременах, оглядываясь по сторонам. Оиси не видел ничего, кроме теснящихся стволов, оплетенных призрачным туманом, и голубого мерцания огоньков в сумраке чащи… Отовсюду слышался звон капели и скорбные завывания призраков.

Наверное, Кай чувствовал то, чего не дано было ощутить его спутникам, как будто обладал «третьим глазом» – даром ясновидения.

Полукровка опустился в седло и с гримасой боли поднес руку к лицу, прикрыв ладонью шрамы на лбу.

– Мы сбились с пути? – спросил Оиси, сдерживая тревогу.

– Нет, – пробормотал Кай. – Нам сюда.

Он повернул коня направо и двинулся вперед.

Через несколько шагов туман поредел, словно развеянный порывом ветра, хотя тяжелый воздух оставался недвижен. Внезапно Оиси удивленно выдохнул. Вокруг послышались негромкие восклицания ронинов.

Отряд оказался лицом к лицу с тэнгу. Громадный демон, в два человеческих роста, покрытый складчатой кожей, усеянной роговыми щитками, наводил ужас. Посреди человечьего лица торчал острый клюв, как у коршуна, на руках и ногах виднелись огромные птичьи когти, за спиной трепетали исполинские крылья.

Полукровка спешился и встал перед тэнгу, неустрашимо глядя на демона.

– Лошадей оставим здесь, – сказал он.

Внезапно Оиси сообразил, что перед ними не живое существо, а изображение, высеченное в стене древнего храма – страж ворот. Самурай облегченно вздохнул и спрыгнул из седла на землю, удивляясь, отчего он сразу не распознал каменного идола. Позади него ронины, вздыхая и перешептываясь, начали спешиваться.

Когда все кони были стреножены, Кай повернулся и, не обращая внимания на гигантское изваяние тэнгу, решительно прошел в каменные ворота. Ронины, не смея окликнуть полукровку, с опаской последовали за ним.

Вместо зачарованного леса за каменной стеной оказалась бамбуковая роща. Оиси с трудом сдержал возглас удивления – по пути бамбук им не встречался. Похоже, эту рощу здесь посадили – много веков назад, если судить по толщине бамбуковых стволов.

Кай шел, склонив голову. Напряжение не отпускало его. Время от времени он осматривался. Лицо его, по-прежнему призрачно-бледное, совершенно ничего не выражало. Иногда он прижимал ладонь ко лбу, словно пытаясь избавиться от терзающей его боли. Оиси не мог понять, зачем Кай вернулся сюда, если это причиняло ему такие страдания. Более того, полукровка сам предложил отправиться в Лес тэнгу за оружием для ронинов.

Что заставило Кая совершить этот безрассудный поступок? Неужели он питал такую ненависть к Кире, что готов был на все, лишь бы отомстить за злодеяния, совершенные на Дэдзиме? Или его толкнула на это любовь к Мике? Возможно ли, что по воле богов в теле изгоя-полукровки возродилась душа самурая и отмщение за смерть господина Асано стало для Кая делом чести, так же как и для любого из собравшихся здесь ронинов?

«Кира был рожден самураем, но не человеком чести… Даже сёгун не…» – подумал Оиси, но оборвал мысль на полуслове, с усилием возвращаясь к действительности. Похоже, испытание уже началось. Самурай напряженно сжал кулаки: в клубящемся тумане мелькнули неясные очертания.

Перед ронинами возникла гигантская фигура лежащего Будды, высеченная в отвесном утесе. Склон скалы предоставил возможность неизвестным мастерам с размахом выразить свое видение божества – гигантское изваяние размерами превосходило изображение тэнгу. Оиси остановился и покачал головой: он никак не ожидал встретить в Море деревьев скульптуру Будды. Так вот почему здесь посадили бамбуковую рощу! Наверняка когда-то на этом месте стоял храм – святилища всегда окружали посадками бамбука, преграждая доступ силам зла.

Самурай опять взглянул на Кая, удостоверяясь, что они видят одно и то же. Полукровка замедлил шаг и поднял голову, глядя на изображение Будды. У основания скульптуры, под шеей божества, скопились тени. Кай прижал ладонь к шрамам, стиснул зубы, будто от боли, и направился к утесу. Ронины последовали за ним, стараясь ступать бесшумно.

Статуя лежащего Будды высилась над ними в четыре человеческих роста. Полукровка подошел к подножью изваяния и остановился перед надключичной ямкой на шее божества – там, где соединяются тело и разум. Он молитвенно сложил ладони, склонил голову и неразборчиво зашептал слова сутры.

Ронины замерли неподалеку от утеса, опасливо поглядывая на Кая. Тот закончил молитву и повернулся к своим спутникам.

Его невозмутимость улетучилась, когда он заметил страх на лицах ронинов. Ясуно потянулся к мечу. Кай посмотрел на него и перевел взгляд на Оиси.

– Ты пойдешь со мной, – сказал он. – Остальные пусть ждут здесь.

Ронины нахмурились, а Оиси вопросительно взглянул на Кая.

– Оставь оружие, – невозмутимо продолжил полукровка, будто не замечая враждебности ронинов и нерешительности самурая.

Он вытащил из-за пояса катану, положил ее на землю и, еще раз в упор посмотрев на Оиси, повернулся и вошел в потайной ход, скрытый в спящем Будде. И исчез в полумраке, словно его никогда и не было. Оиси почувствовал, что не в состоянии двинуться с места, объятый суеверным ужасом. Подобного он и представить себе не мог…

Самурай разрывался между страхом перед неизвестным и желанием отомстить за смерть своего господина. Если каро не найдет в себе смелости последовать во тьму за изгоем-полукровкой, то дух князя Асано никогда не покинет этот мир, станет скорбным призраком, как стенающие привидения в лесной чаще…

– Позвольте мне пойти с вами, господин, – предложил Хорибэ.

– Нет. – Оиси уверенно покачал головой, осознавая, что пути назад нет. Он дал Каю слово, и теперь любое промедление покроет его стыдом. Проклиная себя за нерешительность, он начал вытаскивать из-за пояса меч, подобранный в Уэцу, но внезапно передумал. – Вы ждите здесь, как было велено, – продолжил он, задержав взгляд на Тикаре, дрожащем от напряжения.

Самурай подошел к потайному входу в гигантском изваянии и исчез в темноте. Ясуно хотел было последовать за ним, но Басё преградил ему путь, укоризненно качая головой.