Дон Каприцио отдельная грустная песня. Вот уж кому она бы точно не доверила ни себя, ни свой дом, ни детей.

Грустные размышления прервала камеристка:

– Донья, ваш гость спрашивает позволения увидеться с вами!

– Кто именно? – уточнила Иржина, предполагая, что кто-то из донов пожелал вернуться в столицу.

– Дон Рикардо.

Неожиданная идея пришла девушке в голову.

– Передайте дону Рикардо, что буду рада принять его после сиесты в большой гостиной. А пока попросите сестру Грицину прийти в мою спальню! – с этими словами Иржина развернулась, и довольно энергично двинулась в свои комнаты.

Задумка ее пока не оформилась, поэтому и нужна была сестра Грицина, как самый строгий критик. Монахиня пришла быстро. Убедилась, что с девушкой все в порядке, присела в кресло и улыбнулась, словно бабушка избалованной внучке:

– Излагайте, мисс, что это вы задумали?

Иржина не удержалась – расплылась в улыбке, села на скамеечку, прижалась к коленям сестры, чувствуя знакомые ароматы лаванды и лимона.

– Хочу узнать, что ему нужно, – сказала она.

– Так просто?

– Нет конечно, – тут девушка вздохнула, – мне нужно проверить, что чувствую я. Разлука и мечты плохие советчики. В моей памяти он прекрасный принц, но смогу ли я увидеть в нем человека?

– Очень разумные слова, дорогая, – сестра Грицина перевела чуть выцветшие голубые глаза на окно, и добавила: – нужна помощь?

– Просто совет… Как одеться, чтобы не было видно живот?

Ожиданию конец! Она вернулась! Ричард видел из окна гостевых покоев, как у крыльца засуетились слуги, зажигая факелы и фонари. Вскоре на круге остановился экипаж. Четыре всадника спешились, один, самый старший помог Иржине спуститься на дорожку, потом все вместе вошли в дом.

Бежать навстречу уставшей от долгой дороги женщине было неразумно, и принц вцепился пальцами в каменный подоконник, сдерживая свое делание увидеть ее близко-близко, ощутить аромат волос, услышать взволнованное дыхание и тихие стоны…

Выругавшись, он бросился в купальню – поливать голову ледяной водой, а после почти до рассвета сидел в кресле у окна, пытаясь представить, что делает его птичка. Коварная память подкидывала не только картинки выходящей из воды нимфы, но и шелест шелка, дробь капель, падающих на каменный пол, скрип полотна, окутывающего волосы…

Уснуть удалось, когда в саду запели птицы, поэтому гость проспал завтрак, и встал с постели только тогда, когда жара начала докучать даже в помещении. Сдержанный лакей подал ему воду для умывания, принес поднос с холодным напитком и бутербродами, а после сообщил, что хозяйка вернулась.

– Я бы хотел увидеть донью Иржину в самое ближайшее время, – нейтрально произнес Ричард, не желая признаваться даже себе в том, что сердце его застучало, как бешеное.

– Я передам вашу просьбу благородной донье, – ровно сказал слуга, исчезая за дверью.

Ричард отодвинул поднос – аппетит пропал, и подошел к окну. Он провел в этом доме несколько дней. Бродил по саду, прислушивался к разговорам слуг. Выезжал верхом, изучая ближайшие ручьи и рощи, заходил в деревенские трактиры, выпить кружку вина, смешанного с ягодным соком, и всюду слышал: «хозяйка вернется, сразу строить начнем!» «Как донья герцогиня приедет, так сразу и свадьбу»! Он уяснил, что Иржина для этой долины то же самое, что он для своего «Морского коршуна».

Тоскливые мысли о море и кораблях развеял давешний слуга. Он вернулся и чинно доложил:

– Донья примет вас после сиесты в большой гостиной.

Мир сразу взорвался красками, цветом, вкусом, запахом! Пришлось задержать дыхание, чтобы сохранить лицо. А едва слуга удалился, принц вдруг понял, что не знает, чего ждать от Иржины. Он знал ее как знаменитую певицу, заботливую мать и нежную любовницу, при всем этом она всегда держалась в рамках отношений, «женщины из низов» и высокопоставленного покровителя. Только раз позволила эмоциям выплеснуться, разнеся ресторан.

Приняла ли она вместе с титулом правила жизни гишпанских дам? Стала ли сухой и чопорной, как те доньи, что прибывали ко двору Андарры с послами? Или эта благодатная земля заставила прежде сдержанную женщину отбросить условности? Четыре любезных кавалера…

Дернув головой, Ричард вынужден был вновь облить голову водой, а потом звонком вызвал камердинера, чтобы переменить костюм. Как бы не приняла его герцогиня Мондилье, он должен появиться перед ней с достоинством.

Слуга явился незамедлительно. Подал чистое белье, тонкий шелковый камзол – слишком жарко для бархата и замши, помог уложить волосы, стянув их бархатной лентой. Ричард давно привык одеваться сам, но сегодня ему нужна была компания, чтобы не сорваться.

Когда он уже собирался выйти из комнаты, в дверь постучали. Взмыленный верховой отдал честь, а потом ухнул на пол увесистый сундучок:

– Груз доставлен, Ваше Высочество!

– Вольно, капитан, – Ричард бросил взгляд на массивную укладку, и оценил пятерку крепких матросов, стоящих за спиной посыльного. – Спуститесь в кухню, отдохните, завтра я передам с вами пакет для Его Величества!

Щелкнув каблуками, гонец удалился, а принц бросил взгляд на сундучок, открыл его, снимая печати с королевским профилем, изучил содержимое, а потом снова запечатал, уже своей печатью и убрал под кровать. Нужно поторопиться.

Большая гостиная оказалась роскошным залом с высоким потолком сложной формы. Каменный мозаичный пол, темные занавеси, создающие прохладу и полумрак, высокое кресло, напоминающее трон. Ричард оценил его лиловые бархатные подушки и поморщился – неужели Иржина решила его упрекнуть? Показать свою гордость? Или?

Боковая дверь почти неслышно открылась, прошуршали шелковые юбки. Она вошла. Строгое черное платье с белоснежным воротничком делало ее старше и строже. Лицо выглядело бледным, а черная мантилья, накинутая поверх темных волос, делала облик певицы слегка театральным.

Ричард напрягся, однако девушка спокойно подошла к паре одинаковых кресел в эркере, присела и пригласила:

– Присаживайтесь, Ваше Высочество, вы желали со мной поговорить.

Он шагнул вперед, слегка деревянной походкой, опустился на краешек кресла, поправив парадный кортик, и всмотрелся в такие знакомые темные глаза. Иржина не сводила с него взгляда, но выражение ее лица было скорее задумчивым.

– Да, Ваша Светлость… Донья Иржина, я поехал за вами в Мондан, но не успел! К счастью сестры не отказали мне в любезности, позволили сопровождать их, и вот я здесь.

– Вы здесь, – эхом повторила Иржина, и тут же сменила интонацию: – для чего вы здесь, Ваше Высочество?

Что-то было в ее голосе такое… горечь? Боль? Разочарование? Мужчина катнул желваки, сдерживая желание упасть на колени, уткнуться лицом в ее живот, и рассказать, как скучал. Как сходил с ума без ее голоса, запаха, без ее нежности, и стыдливости.