– Дам задание нашим ребятам из технического отдела, пусть проверят запись на посторонние шумы, – сказала Энди, – как в прошлый раз.

Стейплтон кивнула.

– Кроме того, насколько я понимаю, Тереза Буссори проходила проверку на детекторе лжи, и там возникли некоторые вопросы, в том числе и к первоначальному порезу. Она ответила утвердительно, когда ее спросили, имеет ли Жерар Монтальво отношение к ране на ее ноге. Эксперт-полиграфист не смог установить, правду или ложь она говорит.

– Нельзя целиком и полностью полагаться на прибор – детекторы допускают ошибки, – проговорил Джек. – Особенно учитывая обстоятельства. Бедняжку неделями запугивали и оскорбляли за то только, что она нашла в себе силы пойти в полицию и рассказать о самом страшном событии, которое может выпасть на долю женщины, о физической и моральной травме.

– Верно, – согласилась Стейплтон. – Хотя подобная логика не меняет психологической мотивации преступника, который снимал это видео. Как минимум он считает, что она сама навлекла на себя то, что с ней произошло, – либо заслужила, либо напросилась. Таковыми он видит обстоятельства случившегося. Подобное суждение зачастую встречается среди насильников.

– Извращенный разум способен создать довольно искаженную картину того, что произошло семь лет назад, – заметил Джек. – Лично я не сомневаюсь, что за кадром он каким-то способом на нее воздействует, принуждает сделать то, что мы видим. Нельзя считать это демонстрацией того, что она сделала с собой семь лет назад. Она наносит себе увечье с пистолетом у виска.

– Я тоже так считаю, – согласилась Энди. – На мой взгляд, главный вопрос, который перед нами встает, – зачем похитителю понадобилось убеждать Джека в том, что изначальную рану Мия нанесла себе сама.

У Джека на этот счет была своя версия, но ему интересно было услышать мнение Стейплтон.

– У меня такое впечатление, – начала психиатр, – что он дает Джеку понять истинную стоимость Мии. Теперь эта сумма определяется не только ценностью Мии с точки зрения Джека, сюда также входит тот урон, который она нанесла ему в прошлом, обвинив в изнасиловании, а в его искаженном сознании оно случилось по ее вине.

Энди кинула на Джека оценивающий взгляд:

– Вы точно хотите подарить свои собственные деньги человеку с подобным образом мышления?

– А разве у меня есть выбор?

– Это на ваше усмотрение. Можете платить, а можете не платить.

– И оказаться таким же подонком, как ее муж. Да ей и часа не прожить, если я откажусь. Мы это уже проходили. Вы сказали, что попробуете выбить немного денег, которые пошли бы на наживку.

– Я выбила.

Джек явно заинтересовался.

– Выбили?

– Да, но их можно использовать исключительно как приманку. Я вам уже объясняла, что ФБР никогда не даст денег конкретно на выкуп. Вы можете их показать. Можно даже дать ему небольшую сумму наличности – тогда есть надежда, что помеченные купюры где-нибудь всплывут. Но это не заем и не дар, чтобы вы могли тратить их по своему разумению.

– То есть ФБР вносит сумму на наживку, но рисковать ею не намерено, – уточнил Джек.

– Я хочу сказать, что нам нельзя выходить за рамки.

– Сколько вы готовы выложить?

– Мне дали одобрение на пятьдесят тысяч долларов.

– Слишком мало.

– Это максимум. Взяв деньги, вы должны пойти на кое-какие уступки.

– Ах да, «примечание мелким шрифтом», – пробормотал Джек. – Ну выкладывайте.

– ФБР получит больший контроль над вашими контактами с похитителем.

– Вы все никак не успокоитесь, что я выложил ему про Ловца.

– Хотя бы и так, – согласилась Энди. – Но я говорю о более тщательном контроле. Решение платить деньги, сколько платить, где, когда и как – все это осуществляется под моим руководством. Вы будете говорить только то, что положено, ваши действия будут расписаны до мелочей.

– А если я не соглашусь с вашими рекомендациями?

Она заколебалась.

– Согласитесь. Мы профессионалы в таких делах. К тому же вы лицо заинтересованное и ваши решения не до конца объективны.

– Иными словами, если я беру деньги, то теряю право возражать.

– Я вам ничего не навязываю, Джек. Главное, чего вы лишитесь, – права послать ФБР ко всем чертям. Вы решили во всем разобраться самостоятельно.

Джек не хотел уязвить Энди, просто именно теперь ему вспомнилась Эшли Торнтон и то, что вмешательство ФБР ее не спасло.

– Можно задать один вопрос? – сказал Джек. – Помните первое похищение в Джорджии? Молодой автомеханик выплатил за жену девятнадцать тысяч долларов – все, что у него было?

– Да, и что? – спросила Энди.

– ФБР участвовало?

– Нет. Похититель запретил ему звонить в полицию, и он не рискнул перечить. О преступлении доложил лишь после того, как жена вернулась домой.

– Похититель предупреждал Дрю Торнтона, что не стоит оповещать полицию?

– Да, – тихо ответила Энди.

Джек не спешил с ответом. Ответ напрашивался сам, надвигаясь подобно многотонному товарному составу, который уже не остановить.

– Не подумайте, будто я вам не доверяю. Я не против вмешательства ФБР, просто оставляю за собой право выбора.

– Вы отказываетесь от денег? – спросила Энди.

– На таких условиях – да. При более благоприятных обстоятельствах мне было бы проще вовлечь его в диалог, вытягивать потихоньку информацию, которая, вероятно, поможет ФБР выявить его месторасположение. Да только теперь, после этого ролика, стало предельно ясно, что у нас просто нет на это времени. Он упорно не вступает в диалог. Умен, сволочь! Посылает записи, и никаких переговоров. Надо заставить его сделать ход, вынудить на действия, чтобы он где-нибудь дал осечку.

Энди не соглашалась и не возражала.

– Думаю, теперь надо настаивать на одновременном обмене, – добавил Джек. – И если понадобится, я найду деньги, чтобы выманить его из норы.

Энди обедала за рабочим столом. Миска с разогретым в микроволновке бульоном, рядом – распечатки с психологическим профилем похитителя. Агент стерла с полей капельку супа и вновь пробежала глазами первую страницу.

Переживающий душевный дискомфорт белый мужчина, вероятный возраст тридцать пять лет. Возможно, в прошлом крупная фигура, успешный предприниматель, в одночасье потерявший все – деньги, друзей, семью. На настоящий момент, предположительно, бездомный.

Какая же это оказалась подстава!.. Группа агентов целую неделю убила, впустую выискивая в коробочных городках банкрота, руководителя прогоревшего крупного бизнеса.

Энди отложила старый профиль и сделала глоток из бутылочки с соком нони. На вкус – гадость: в ее представлении это было чем-то вроде рыбьего жира. В былые времена она активно каталась на лыжах, что сказалось на правом колене, а сок нони, экзотического фрукта с островов Кука, вроде бы снижал вероятность того, что в один из дождливых дней снова заноет поврежденная нога. Доктор предупреждал, что в суставе может развиться артрит, хотя в случае с Энди трудно делать прогнозы на будущее. Она приемный ребенок и имела лишь приблизительное представление об историях болезни своих настоящих родителей. Впрочем, «потенциально деформирующий артрит» стал очередной версией, которой друзья и коллеги пытались объяснить ее скоропалительный отъезд из Сиэтла с его промозглыми зимами. Разумеется, они в очередной раз ошиблись: здоровье тут было ни при чем.