Спустя полчаса Чинские уехали, так как пани Элеонора должна была собраться в дорогу Лешек и Марыся остались. Они собирались выехать через два часа, чтобы встретиться с матерью на вокзале. Тем временем в пристройку зашел старый Прокоп и пригласил обоих на ужин. Тот факт, что молодой хозяин Людвикова берет в жены девушку из-под его крыши, был для него, как он говорил большой честью, поэтому на столе появилась бутылка вишневой наливки, а в адрес молодых хозяин произнес длинную речь насыщенную высказываниями из Священного писания и личными философскими рассуждениями.

На ночной поезд, как правило, приезжало мало пассажиров. Но в тот день, накануне праздников, в зале ожидания собралось много жителей городка, направлявшихся в Вильно за покупками. Появление Лешека с Марысей в сопровождении пани Чинской вызвало понятную сенсацию. Начальник станции счел своим долгом поздороваться с пани Чинской и поинтересоваться:

— Уважаемая пани бежит из наших краев на праздники?

— Нет. Мы возвращаемся через несколько дней, — ответила пани Чинская. — Еду с сыном и будущей невесткой решить кое-какие вопросы.

У начальника от неожиданности отвисла челюсть, а Лешек удовлетворенно улыбнулся и подумал: «Ну, завтра сплетницам будет о чем поговорить и в Радолишках и по всей округе».

За тюремной пекарней лопнула канализационная труба. Заключенных, приговоры которых еще не вступили в силу, не заставляли работать, но Антоний Косиба сам просился на работу. Он предпочитал тяжелый физический труд, безделью в душной камере, где нужно было выслушивать рассказы соседей о драках, разных воровских операциях и подобных планах на будущее. После таких пустых дней приходили мучительные бессонные ночи. Поэтому, когда нужно было разгружать уголь, очищать двор или крыши домов от снега, носить картофель в кухню, он первым вызывался поработать. Потом, измученный, он засыпал мертвым сном и у него не оставалось времени думать о себе, о Марысе или еще о чем-нибудь.

Приговор он принял с покорностью, безропотно и, хотя считал меру наказания вопиющей несправедливостью, не восставал против него. К несправедливости он привык уже давно. Она не возмущала его, не удивляла, даже не огорчала. Антоний знал, что бедный человек должен привыкнуть к ней, как к слякоти и морозам. Бог, который посылает ненастье, создал также и злых, жестоких, жадных и бесчувственных людей.

От апелляции Антоний Косиба тоже ничего для себя не ждал. Одно лишь мучило его и не давало спать по ночам: как живет без него Марыся?

Правда, зная Прокопа Мельника, он не допускал мысли, что в его доме девушку ожидали неприятности, но ведь для такой девушки, как она, уже само одиночество становится оскорблением… А ведь он столько ей обещал!.. Так красиво представлял, как они заживут под одной крышей. Конечно, пришлось бы брать у больных деньги, особенно у богатых, чтобы приобрести для Марыси книги, которые она так любит, и красивые платья, которые больше подходят к ее нежной красоте, чем простые ситцевые. С утра он работал бы на мельнице, после обеда вместе с ней принимал бы больных, а вечерами Марыся своим звонким голоском читала бы вслух разные стихи и романы.

И вот все мечты лопнули как мыльный пузырь. Три года — это большой срок. За три года многое может измениться. После отбывания наказания он вернется на мельницу, но что если ее уже там не будет?

Что тогда?..

«Тогда снова начнется пустая, бесцельная жизнь. Жизнь не для себя, не для людей и не для Бога, потому что я не дорожу ею, люди унижают, а Бог откуда-то свысока с безразличием смотрит на эту возню.

И что тогда?..

Столько лет я бродил по свету, не имея иной цели, кроме как получить пищу на день и кров на ночь. И вот тогда, когда появился в этой пустыне первый, единственный лучик света, когда я почувствовал в груди живое биение сердца и теплое человеческое чувство, когда понял, что обрел, наконец, цель и потребность в существовании, судьба нанесла удар и все разнесла вдребезги».

Как живо вспоминал он сейчас те страшные минуты, когда Марыся находилась между жизнью и смертью, когда в бессильном отчаянии он сидел возле нее, исчерпав все усилия, потеряв всякую надежду на ее спасение, не в состоянии даже молиться. То же самое он переживал по ночам в тюрьме. Его мысли настойчиво вращались над водоворотом разочарования, который втягивал, поглощал все, что он любил, для чего хотел жить, ради чего стоило жить.

И снова в нем пробуждались туманные, расплывчатые воспоминания. Казалось, что когда-то давно он уже переживал подобное несчастье. Но напрасно Антоний напрягал память: вспоминалось лишь странное имя, которое он, пожалуй, никогда не слышал и в то же время откуда-то знал, — Беата.

Почему это имя постоянно всплывало в его сознании? Почему своим звучанием вызывало тревогу? Что оно означало?..

Антоний Косиба лежал с открытыми глазами на жестком тюремном сеннике и всматривался в темноту, испытывая непреодолимое желание раздвинуть ее и выйти к свету. Но память останавливалась всегда на одних и тех же образах, как перед неприступной стеной.

…Осень и разползшаяся дорога; простая мужицкая телега, запряженная толстобокой маленькой лошадкой… Он лежит на телеге и спит, а головой больно ударяется о доски. От этой боли и толчков он проснулся…

А что было до того?..

Здесь вставала неприступная черная стена беспамятства, за которой скрывалась тайна: какая-то забытая, вычеркнутая из действительности жизнь. Знал он только одно: та жизнь существенно отличалась от настоящей. Она была связана с совершенно другим слоем общества и с загадочным именем — Беата.

В первые годы своих странствий он пытался проникнуть за эту преграду, отрезавшую его памяти доступ к прошлому. Он понимал, что, как и у всех, у него было детство и юность. В беседах со встречавшимися ему людьми он осторожно выяснял, что все помнят свое детство. Сначала он рассказывал о своем странном состоянии, а потом перестал, потому что этому никто не верил. Над ним только смеялись, но допускали, что у него есть основания забыть собственное прошлое. Но сам он продолжал напрягать мозг, продолжал свои бесконечные попытки преодолеть стену забвения. И каждый раз, измучившись, исчерпав себя до конца, почти в бессознательном состоянии возвращался к действительности и клялся себе, что таких попыток больше не будет.

Шли годы. Он привык, смирился со своим положением и отказался от бесплодных усилий вспомнить прошлое. Только иногда какое-нибудь происшествие неожиданно будило в нем смутную тревогу и страх, который испытывает каждый человек перед тайными силами, действующими в глубине его подсознания…

В тот день с раннего утра вместе с несколькими заключенными он занимался откапыванием лопнувшей канализационной трубы. Благодаря оттепели, державшейся уже несколько дней, поверхность земли превратилась в болотистое месиво, зато глубже почва оказалась замерзшей и приходилось работать заступом и киркой.

Около десяти часов со стороны канцелярии подошел старший охранник Юрчак.