Не смотря на то, что она не хотела этой связи. Потому что ее уход сделает его только тяжелее. Лучше погрузиться в предстоящие события и намеченные цели.

А затем просто исчезнуть.

Рив отстранился назад.

— Не хочу видеть тебя в таком состоянии, поэтому я не останусь. Просто мне было нужно… Да.

— Понимаю.

Они так и продолжали держать друг друга в объятиях, и как обычно она чувствовала, как их связь, их общие полукровные стороны захватывали их, когда симпаты делали так друг с другом.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросил он. — Еда?

— Док сказала никакой твердой пищи следующие пару часов.

— Ладно. Слушай, мы поговорим о будущем…

— В будущем. — Сказав это, она представила их в своей голове в глубоком споре. Единственное, что представлялось — чтобы обхитрить его на тут случай если он читает ее.

Хотя было не ясно, купился он на этот трюк или нет.

— Между прочим, сейчас я живу здесь, — сказал он.

— А где я нахожусь?

— В тренировочном центре Братства. — Он нахмурился. — Я думал, ты бывала здесь раньше.

— Не в этой части. Но, я так и думала, что именно сюда они меня и привезли. Между прочим, Элена действительно была со мной добра. Там. — Она кивнула в сторону операционной. — И прежде чем ты спросишь — со мной все будет в порядке. Док Джейн так сказала.

— Хорошо. — Он сжал ее руку. — Пойду, приведу Джона.

— Спасибо.

У двери Рив остановился, а затем бросил через плечо прищуренный взгляд аметистовых глаз.

— Послушай. — Мудак решился на невысказанное. — Ты много значишь. Не только для меня, но и для многих остальных людей. Поэтому делай то, что должна, и двигайся в верном направлении. И не думай, что я не в курсе того, что ты планируешь делать дальше.

Она злобно зыркнула на него.

— Гребаный пожиратель грехов.

— Ты это знаешь. — Рив поднял бровь. — И я знаю тебя слишком хорошо. Не будь идиоткой, Хекс. У тебя есть все мы, на твоей стороне, и ты сможешь пройти через это.

Когда он вышел, она нашла его веру в свои убеждения воодушевляющей. Но не купилась на это.

На самом деле, одна только мысль о каком-нибудь будущем после кончины Лэша вызывала волну истощения пробегающей по ее крови. Она со стоном закрыла глаза и взмолилась, ради любви ко всему, что было свято, чтобы Ривендж держался подальше от ее дел…

Хекс со стоном проснулась, не имея понятия, как долго она проспала. Или где Джон…

Что ж, один вопрос отпал сам собой: Джон был на полу напротив ее постели, лежа на боку, с головой, покоившейся на сгибе его руки, которую он подложил вместо подушки. Даже во сне он выглядел изнуренным — брови напряжены, рот сложился в усталой гримасе.

Видеть его стало огромным облегчением для нее, но она не стала этому сопротивляться. Не было достаточно сил — и кроме того, здесь не было свидетелей.

— Джон? — неожиданно произнесла она его имя.

Он резко вскочил с линолеума, принимая боевую стойку, разместив свое тело воина между ней и дверью, ведущей в коридор. Становилось довольно ясно, что он готов был разорвать в клочья все, что ей угрожало.

Это было… довольно мило.

И всяко лучше, прикроватного букета, который заставил бы ее чихать.

— Джон… иди сюда.

Он застыл на мгновение, склонив голову, словно прислушивался к звукам. Затем опустил кулаки и расслабился. В момент, когда он посмотрел на нее, его брутальный, воинственный взгляд с обнаженными клыками сменился выворачивающим внутренности состраданием.

Он подошел к своему блокноту, написал что-то и перевернул.

— Нет, спасибо. Я еще не голодна. — Что всегда для нее было правдой. После кормления, она могла не есть несколько часов, иногда весь день. — Чего бы мне хотелось…

Ее взгляд метнулся к ванной комнате в углу.

«Душ», написал он и показал ей.

— Да. Боже… мне бы не помешало немного горячей воды.

Он был как нянечка-медсестра — отправившись включить душ, приготовить полотенца, мыло и зубную щетку, половив ее на столешницу.

Чувствуя себя сачком, она приняла сидячее положение… и стало ясно, что кто-то намотал вокруг ее торса целый дом; и ощущалось буквально так же, словно она приподняла двухэтажный дом в колониальном стиле. Чтобы спустить ноги с матраса ей потребовалось немало усилий — и убеждений, что если она не сможет хоть частично принять сидячее положение самостоятельно, он позовет доктора и она останется без душа.

Джон подошел к ней, как только ее босые ступни коснулись пола и он был уже Джонни-тут-как-тут с протянутой рукой, помогая ей подняться. Когда с нее упала простыня, у них обоих настало мгновение… срань господня — совсем голая. Но вряд ли сейчас было подходящее время для скромности.

— Что мне делать с «украшением»? — пробормотала она, смотря вниз на свой белый бандаж, простирающийся через ее таз.

Пока Джон смотрел на свой блокнот, словно пытаясь решить, сможет ли он дотянуться до него, пока держит ее, она сказала:

— Нет, я не нуждаюсь в Доке Джейн. Я просто собираюсь снять это.

Она перестала держаться за угол и покачнувшись на ногах, поняла, что, скорее всего, было бы разумнее остаться лежать — оставаясь под наблюдением врача. Но пошло оно все к черту.

— Ох…, — выдохнула она, когда медленно показалась линия черных стежков. — Проклятье… Женщина Ви хороша с иглой и нитью, не так ли.

Джон отправил окровавленную марлю и что-то сетчатое в ведро в углу, а затем просто ждал, как будто был уверен, что она сейчас вернется обратно в постель.

По какой-то причине мысль о том, что ее тело было вскрыто, заставила просветлиться в ее голове.

— Давай сделаем это, — упрямо сказала она.

Он позволил ей сделать шаг, который оказался лишь на самую малость стал быстрее предыдущего.

— Не мог бы ты выключить свет? — спросила она, пока они волочились вперед, с ее детскими шажками длиной не более трех дюймов. — Я не хочу увидеть, как выгляжу в зеркале, висящем над раковиной.

Как только он достиг цели, Джон скользнул рукой по выключателю и щелкнул им на стене.

— Спасибо.

Ощущение влажного воздуха и звука льющейся воды расслабило ее разум и позвоночник. Проблема состояла в том, что напряжение помогало поддерживать ее в вертикальном положении, а теперь она покачнулась.

— Джон… — Это был ее голос? Такой слабый и писклявый. — Джон, пойдем со мной. Пожалуйста.

Разговор прервало затянувшееся молчание. Затем в свете, льющемся из комнаты с кроватью, он кивнул.