Любовь и смерть очень похожи. Это те моменты жизни, когда больше всего хочется верить в чудо, когда судорожно подыскиваешь символическое действо или предмет, которые могут задним числом изменить мир, где приходится обретаться. Я это знаю очень хорошо. Через пару дней после смерти нашего с Хеленой кота я вечером отправился прогуляться по пляжу. Хелена осталась дома на кушетке, еще щедро покрытой шерстью того, кого с нами уже не было. Мы утешали друг друга как могли, но понимали, что только время сможет нас излечить. Слова, как обычно, оставались только словами, они никогда не успокаивают. Я стоял и смотрел на море, и вид бесконечности немного поднял мне настроение. Но я знал, что как только отвернусь, в голову опять полезут разные мелкие мысли. А потом я опустил глаза и увидел у ног несколько камешков. На мгновение в голову пришла полубезумная идея, что время может стать материальным и в таком состоянии его можно будет изменить. Если каждый из этих камешков представляет собой секунду времени и если я найду таких пять, то, возможно, я смогу с их помощью изменить последние пять секунд жизни нашего кота и дать ему возможность сделать нечто другое – вместо глупого прыжка под колеса проезжающей автомашины. Чувствуя себя полным идиотом, но не очень волнуясь по этому поводу, потому что меня никто не видел, я собрал пять камешков. Не знаю, почему я привязался именно к этой цифре – она просто возникла. Я зажал их в руке и постарался собрать в кулак всю силу своего воображения – так я доводил себя до головных болей в детстве, пытаясь мысленно повлиять на подброшенную вверх монетку. Умоляю – зажмурив глаза, я молился всем, кто может тут помочь, – пусть камни спасут ему жизнь.

Когда я открыл глаза, ничего не изменилось, но я не выбросил камешки. Сунул их в карман, и сейчас они где-то пылятся, неразлучные. Наверное, в той шкатулке с орнаментом, которую подарила Хелена. Сбегая из Лос-Анджелеса после происшествия в «Трансвиртуале», я попросил Дека зайти ко мне домой и забрать мои вещички. Так что она лежит на арендованном складе, с гладкими, сухими, давно забытыми камешками внутри, ничего не значащими ни для кого, кроме меня.

Лора Рейнольдс пыталась сделать что-то подобное, но совсем по другим причинам. Она писала письма с отпечатками губ на бумаге и прятала их в особых местах, она смотрела в небо и договаривалась с облаками, она очаровывала мальчишек из школы, чтобы получить у них несколько сигарет и выкурить их в одиночестве у ручья. Она ощущала себя мощной рекой, загнанной в подземную пещеру, которая тычется в своды, но не может найти выхода к солнцу.

Однажды выход нашелся.

Рэй разбирался с небольшой аварией в полумиле от них. Он заехал в надежде, что кто-то случайно окажется дома, но на звонок никто не ответил. Мать Лоры консультировалась с одним из стаи «дизайнеров-бультерьеров», как называл их отец. Он был еще на работе. Рэй только что закончил смену, и день выдался очень жарким, и полицейский действительно мечтал о баночке пива. Он решил подождать, пока кто-нибудь не появится.

Какое-то время он сидел на заднем дворе, затем услышал звуки из лощины. Сначала он не обратил на них внимания, а потом заинтересовался, не злоумышленник ли то или какое-нибудь дикое животное, и решил проверить.

Двигаясь совершенно бесшумно по краю лощины, он не увидел ни того ни другого. На плоском камне посередине ручья сидела Лора, смотрела на воду и неумело курила сигарету. Не подозревая о его присутствии, она на разные лады повторяла его имя, подчиняясь какому-то сложному ритму, и уже начинала чувствовать себя глупо.

Неожиданно она подняла глаза и увидела Рэя, и несмотря на все, что произошло с ней позже, несмотря на все неудачи и разочарования жизни, она после этого случая никогда не переставала верить в чудо. В каком-то смысле на свете нет ничего хуже напрасного ожидания. А Рэй Хаммонд до конца своей жизни – до того как она застрелила его четырнадцать лет спустя – не увидел ничего хотя бы отдаленно напоминающего Лору на камне, поднимающую на него глаза.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, ощущая неловкость. Вопрос прозвучал слишком профессионально, как будто он подозревал, что она планирует взлом и незаконное проникновение на чужую собственность.

– Жду вас, – ответила она и мгновенно почувствовала себя полной идиоткой. В мыслях эта фраза звучала гораздо лучше.

– Я серьезно, – рассмеялся он, и все сразу стало на свои места.

– Наблюдаю за жуками. И время от времени давлю их.

– А вот этого делать не надо, – съязвил он. – Все божьи твари священны.

Лора знала, что он был воспитан в религиозной семье, но сейчас не очень-то обращал на религию внимания.

– Даже эта? – уточнила она, показывая пальцем на вялого жука, который жил под соседним камнем и регулярно выигрывал состязание за титул «самого уродливого существа в ручье».

– Эта, наверное, нет, – согласился Рэй, посмотрев на насекомое. – Может, она из потустороннего мира.

Рэй присел, закурил сигарету, и какое-то время они разговаривали. В отсутствие родителей Лора была совершенно другой. Более взрослой и понятной. Она рассказала ему о ручье и о всех его обитателях. Он слушал, иногда смеялся и наконец предложил ей сигарету из своей пачки. Когда она наклонилась к его зажигалке, чтобы прикурить, граница была пересечена, тайное соглашение между ними было достигнуто.

А потом они услышали звук машины, подъезжающей к дому. Рэй вежливо попрощался, бросил окурок в воду и отправился к взрослым.

Лора хранила размокший окурок в коробке на своей прикроватной тумбочке и ждала. В следующие недели Рэю несколько раз приходило в голову заехать к Рейнольдсам чуть раньше обычного, и в такие дни он находил Лору сидящей на своем камне. А если ее там не было, то уже он сидел и ждал. Они разговаривали обо всем на свете, любовались игрой солнечных лучей на воде, и иногда она садилась так близко, что Рэю становилось неловко.

Неловко, потому что он знал, что одного он не должен делать категорически.

В жизни есть момент, о котором знают все. Он абсолютно прост и банален и в то же время является кульминацией долгой и сложной игры, сравнимой с шахматами для тех, кто в нее играет. После долгого пути по пересеченной местности вы вдруг оказываетесь на дороге. Вы сидите на немного разной высоте, причем разница может быть едва заметной; глаза смотрят под легким углом, смотрят не для того, чтобы просто видеть. Вам кажется, что в этот момент все люди становятся чуть ближе друг другу, но особенно вы двое.

Наконец однажды днем они поцеловались, и этот поцелуй был долгим, а когда Лора услышала звуки машины матери, она закрыла Рэю уши руками, чтобы он не ушел. После соприкосновения губ отношения уже никогда не бывают прежними. В следующий раз они не целовались, а вот через раз – да. Рэй больше не спрашивал про школу. Лора знала, чего она ждет, и понимала, что это займет немало времени.

Она хотела, что бы все прошло идеально, так, как это и должно происходить. Что творилось в голове Рэя, она не имела ни малейшего понятия.

В тот день она ждала его у ручья. Он задерживался дольше обычного, и это выводило ее из себя, потому что она решила, что сегодня должно случиться что-то новое. За спиной раздался шорох веток – этот звук напомнил ей тот, который, как ей показалось, она уже слышала, когда целовалась с Рэем.