Девушки придвинулись ближе. Бита кивнула, а вот ФМ покачала головой:

– Я не уверена, что переживу такое, Юла. За мной пойдут десятки хвостов. Меня наверняка собьют. Но… возможно, ты бы с этим справилась.

– Ты – наш лучший пилот, – поддержала ее Киммалин. – И ты ничего не боишься.

Мой карандаш застыл в воздухе. Я посмотрела на недорисованную схему боя, где корабль Жучик висел на периметре и выцеливал креллов. Еще я нарисовала десять кораблей, преследующих одного пилота.

Каково это – находиться на его месте и знать, что за тобой гонится десяток врагов? Я сразу представила себе этот невероятный, полный драматизма бой. Залпы орудий, радостное предвкушение и – слава!

Но внутри меня вдруг зазвучал совсем другой голос. Тихий и серьезный. «Это все не по-настоящему, Юла, – говорил он. – В реальности ты будешь в ужасе».

– Я… – Я облизнула губы. – Я тоже не знаю, справлюсь ли с этим. Я… – «Ну, давай же!» – Я иногда боюсь.

ФМ нахмурилась:

– И?

– Многое из того, что я говорю… в общем, это такая бравада. На самом деле я вовсе не настолько уверена в себе.

– То есть ты хочешь сказать, что ты человек, – сказала Киммалин. – Благие звезды! Кто бы мог подумать?

– Ты это сказала таким тоном, будто созналась невесть в чем, – поддержала ее ФМ. – «Ребята, у меня есть эмоции. Они ужасны».

Я покраснела.

– Для меня это много значит. Я все детство мечтала о том времени, когда смогу летать и сражаться. Теперь я здесь, и я потеряла друзей, и… Это больно. Я слабее, чем думала.

– Если это делает тебя слабой, – сказала ФМ, – то я вообще бесполезна.

– Ага, – согласилась Киммалин. – Ты не чокнутая, Юла. Ты – личность.

– Хотя и всесторонне обработанная бездушной системой, нацеленной исключительно на производство усердных, покорных, ура-патриотичных рабов, – добавила ФМ. – Без обид.

Я невольно заметила, что Бита в этом разговоре не участвовала. Она просто лежала на своей кровати и смотрела на верхнюю койку.

– При нас ты можешь это признать, – сказала Жучик. – Все в порядке. Мы – одна команда. – Она придвинулась поближе к нам с ФМ. – Раз уж мы тут говорим начистоту, можно я вам кое в чем признаюсь? По правде говоря, большинство моих цитат я придумываю сама.

Я удивленно моргнула:

– Что, правда? Так Святая никогда ничего такого не говорила?

– Нет! – заговорщическим шепотом подтвердила Киммалин. – Я их сочиняю! Просто не говорю об этом, чтобы не выглядеть слишком уж мудрой. Это неприлично.

– Мой мир никогда не будет прежним, Жучик, – сказала ФМ. – У меня такое ощущение, будто ты заявила, что верх – это на самом деле низ или что у Биты приятно пахнет изо рта.

– Эй! – возмутилась Бита. – Получишь ты от меня пирожное в следующий раз, как же.

– Это все очень серьезно, – сообщила я остальным. – Мне правда бывает страшно.

«Втайне от всех я могу быть трусихой».

ФМ и Киммалин только отмахнулись и стали подбадривать меня, рассказывая, что чувствуют сами. ФМ все еще думала, что ведет себя по-ханжески, когда критикует Силы самообороны и в то же время хочет летать в их составе. У Киммалин была душа самоуверенной всезнайки, но воспитали ее как учтивую светскую девушку.

Я ценила их доброту, но мне пришло в голову, что Спорщица, принадлежащая к контркультуре, и девушка из Благодатной – не лучшие кандидаты, способные понять, насколько важно, чтобы я не боялась. Поэтому я не стала возражать, когда разговор ушел в другую сторону.

Мы проговорили допоздна, и это было… ну, это было чудесно. Искренне и по-дружески. Но чем позднее становилось, тем сильнее я нервничала. В некотором смысле это был один из лучших дней в моей жизни – но вместе с тем он подтвердил то, чего я всегда боялась. Что остальные сближаются без меня.

Я улыбалась словам Киммалин, но мой мозг лихорадочно работал. Есть ли способ продлить это? Как часто девушки могут сказываться больными? Когда я смогу вернуться?

Наконец природа взяла свое, и Жучик с ФМ пошли разведать, свободен ли путь в уборную. В результате мы остались наедине с задремавшей Битой. Я не хотела ее будить, потому ждала у двери.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – внезапно сказала Бита.

Я чуть из собственной шкуры не выпрыгнула.

– Ты не спишь?

Бита кивнула. Она даже не выглядела сонной, хотя я была готова поклясться, что недавно она тихонько похрапывала.

– Страх не делает нас трусами, ведь так? – спросила Бита.

– Не знаю, – ответила я, подходя к ее кровати. – Если б я просто могла задавить его!

Бита снова кивнула.

– Спасибо, что позволила остальным устроить эту ночь для меня, – сказала я. – Знаю, ты не в восторге от идеи проводить время со мной.

– Я видела, что ты сделала для Неда. – Видела, как ты полетела следом за ним прямо внутрь той глыбы.

– Не могла же я бросить его одного.

– Ну да. – Бита заколебалась. – Знаешь, моя мать рассказывала мне о твоем отце. Если видела, как я отступаю на спортплощадке или уклоняюсь от мяча во время тренировки. Она рассказывала о пилоте, который заявлял о своей храбрости, но в душе оказался трусом. «Не смей пятнать звание Непокорных, – говорила она мне. – Не смей быть такой, как Ловец…»

Я скривилась.

– Но мы такими и не станем, – продолжала Бита. – Я это поняла. Немного страха, истории какие-то – все это совершенно не важно. Важно лишь то, что мы делаем. – Она посмотрела на меня. – Извини, что я так с тобой обращалась. Просто я была… ну, потрясена, что ли, когда только узнала. Но ты не он, да и я тоже, что бы там я ни чувствовала временами.

– Мой отец не был трусом, Бита, – сказала я. – ССН врут про него.

Едва ли она мне поверила, но все же кивнула, а потом села, протянув ко мне кулак:

– Не трусить. Не отступать. Быть храбрыми до конца. Хорошо, Юла? Договорились?

Я стукнула кулаком об ее кулак:

– Быть храбрыми до конца.

Я проснулась в уютном гнездышке из одеял и протянула руку, чтобы нащупать стенку кабины М-Бота, но вместо этого наткнулась на бок кровати.

Ну да, точно. Который сейчас час? Я постучала по браслету энергошнура, чтобы узнать время, и комната озарилась неярким светом. Почти пять утра. Два часа до начала занятий.

Мне бы следовало чувствовать себя уставшей, ведь мы проболтали до начала второго. Но, как ни странно, сна не было ни в одном глазу. Вероятно, мой мозг знал, что если я хочу воспользоваться умывалкой, надо сделать это сейчас, пока все остальные спят.

На самом деле, возможно, лучше всего было бы тихонько пробраться наружу, чтобы меня видели идущей в здание к началу занятий. Я выбралась из вороха одеял, потянулась и подобрала рюкзак. Двигаться я старалась как можно тише, хотя, наверное, беспокоиться было и не о чем. Если остальные могли спать под храп Биты, шуршание рюкзака по полу их бы точно не разбудило.