лишь красота и гармония, а земные волнения не переступали магического круга ясного, просветленного спокойствия или уравновешенных душ.

В предстоящем же союзе все было иначе. Предстояло иметь дело с капризами, причудами, ревностью и – как знать, – может быть, даже со ссорами, потому что девочка не станет считаться с его высоким саном мага, а будет видеть в нем только мужчину, который нравится и принадлежит ей.

Такая перспектива возбудила в нем огорчение и тревогу. Он чувствовал себя в положении человека энергичного и трезвого, который при виде пьяницы не может себе представить, как мог бы сам дойти до подобного состояния.

Супрамати порывисто встал и зашагал по комнате. Давно уже так не возмущалась ясная гладь его души, но и эта буря длилась не долго и стихла под усилием могучей воли. О! Как прав Эбрамар, говоря, что и поборов собственные страсти, трудно руководить малыми и слабыми. Легко сделаться черствым и суровым, если забыть ошибки, недостатки и слабости своего детства. Каким же руководителем будет он впоследствии для юного вверенного ему народа, не будучи в состоянии понять волнующих его чувств? Что за педагог, который при своей учености не сумеет научить азбуке.

Нет, нет. Пропасть между ним и душами несовершенными не должна более увеличиваться; напротив, следует приблизиться к этому забытому им миру, подчиниться мудрому закону, не переставая быть магом, – стать снова обыкновенным человеком, влюбленным женихом и добрым мужем.

Супрамати вздохнул полной грудью и обеими руками откинул свои темные кудри.

– Уф! Боюсь, что это посвящение в прошлое окажется труднее, чем управлять бурей и вызывать землетрясения, – проворчал он, полушутя, полуозабоченно. – Все равно, надо смело и добровольно брать на себя эту обязанность и найти в ней хорошие стороны.

Все утро следующего дня Супрамати был занят с управляющими, прибывшими из разных поместий и с нетерпением ожидавшими его возвращения.

За завтраком Дахир сказал ему с улыбкой:

– Заходил Нарайяна, но узнав, что ты занят, поручил передать тебе, что Ольга Болотова все еще живет в своем поместье, где она вызывала Эбрамара, и если ты желаешь ее видеть, должен отправиться туда.

– Вот человек, который горит желанием непременно надеть мне петлю на шею, – заметил Супрамати. – Впрочем, я и сам решил покончить с этим и сегодня после обеда отправлюсь повидать девочку. Но после этого, надеюсь, Нарайяна обратит на тебя свое матримониальное рвение, – заключил он с усмешкой.

Позднее, окончив свой туалет тщательнее обыкновенного, он подошел к большому зеркалу и в первый раз после долгого перерыва стал внимательно себя осматривать. Из груди его вырвался вздох.

Кто поверит, что века тяготеют над этим красивым молодым человеком, гибким и стройным, с непроницаемым загадочным выражением больших блестящих глаз, которое одно только и выдает тайну его многовекового существования; все остальное дышало силой, красотой, цветущей молодостью. Да, таким он был, он легко мог воспламенить любовью сердце молодой девушки, мог нравиться не одной женщине, да и в конце концов, ведь не несчастье же быть любимым.

Смеясь в душе над таким веским аргументом, чтобы облегчить свое испытание, Супрамати открыл ящик и вынул из него талисман в форме медальона; сделан он был из целого алмаза и представлял собою чашу, внутри которой, в самом камне, блестела, испуская снопы лучей, красная капелька; медальон был увенчан золотым крестом. Эта драгоценность составляла подарок при обручении, который рыцари Грааля делали своим «смертным» невестам. Если окончательное объяснение последует сегодня, то Супрамати вручит Ольге подарок.

Захватив еще букет редких цветов, он сел в маленький самолет, которым управлял сам, и направился к уединенной вилле, где жила Ольга.

После свидания с Эбрамаром молодая девушка не покидала своего убежища, несмотря на неоднократные письма тетки, которую необъяснимая замкнутость племянницы удивляла и беспокоила. Но Ольга не имела ни малейшего желания возвращаться в шумный и суетливый мир амазонок; она продолжала постить-

ся и молиться, мечтая о Супрамати, и старательно изучая книги оккультной науки, данные ей Нарайяной.

Супрамати оставил свой самолет у входа в сад и медленным шагом направился к дому. На террасе, где происходило вызывание, сидела Ольга; подле нее на столе лежала открытая книга, но она не читала; откинув голову на спинку стула и скрестив на коленях руки, она мечтала, и взор ее блуждал в пространстве.

Супрамати остановился и задумчиво смотрел на нее. Она похудела и побледнела за эти недели, что он ее не видел; но теперь она казалась ему красивее. Задумчивое, грустное выражение шло ее тонким и деликатным чертам, и в своей грациозной, беспомощной позе она была восхитительна. Простенькое платье из легкой белой материи с короткими рукавами обнажало шею и руки перламутровой белизны; густые волосы были просто заплетены в косы и одна из них свешивалась на пол. Но внимание Супрамати сосредоточилось на беловатой дымке, окутывавшей голову молодой девушки и сливавшейся с широкой полосой голубоватого и фосфорического света, который излучали устремленные в пространство глаза ее. И в этом светлом луче отражался ясный, отчетливый образ любимого человека, поработившего все ее существо.

– Вот истинная любовь, которая наполняет душу, господствует над всеми чувствами и сосредоточивает мысли на образе любимого человека; в ее ауре нет места ни для кого другого, он – альфа и омега ее желании и надежд. Бедное дитя! Счастье и сомнение заставляют трепетать атмосферические волны твоей ауры,

– подумал Супрамати. – Увы! Так любить я уже более не могу!

– прибавил он со вздохом. – Но я постараюсь дать тебе все мимолетное счастье, каким может насладиться супруга мага.

Он решительно направился к террасе, поднялся на ступеньки ее и сказал весело:

– Здравствуйте, m-lle Ольга.

Ольга вскочила, как ужаленная, бледнея и краснея.

– Я не сплю? Вы здесь, принц Супрамати? – пробормотала она.

– Я сам и, судя по вашим мыслям, думаю, что вы рады мне,

– ответил он, улыбаясь и целуя ее ручку. Молодая девушка густо покраснела.

– Ах, вы читаете мои мысли. Как мне стыдно! Что вы подумаете обо мне, – произнесла она, смутясь.

– Я думаю, что очень счастлив, внушив такое чистое и глубокое чувство. Я также люблю вас, Ольга, и сила вашей любви привлекла меня сюда, чтобы спросить, хотите ли вы быть моей женой, – сказал он дружески.

Ольга побелела, как ее белое платье, и от волнения прижала обе руки к груди. Не сон ли это? Или она действительно слышала слова, открывающие ей двери земного рая. Затем, уступая внезапному порыву, она опустилась на колени.

– Ах, Супрамати! Зачем спрашивать, хочу ли я быть вашей женой? Меня мучает вопрос: достойна ли я такого счастья, такого человека; я спрашиваю себя, как будете вы переносить в своей жизни такое ничтожное, глупое, невежественное создание?…