Йохан? Шрам… чем-то этот шрам его удивил.

— Йохан, — подтвердил Джастин.

Рашель, стоявшая у входа, услышала.

— Йохан? — переспросила она.

И побежала. Вниз, к генералу. Быстро обошла его, всмотрелась в лицо:

— Йохан? Это… ты?

Появление сестры как будто не тронуло генерала. Болезнь повлияла на разум — понял Томас. Йохан не погиб в бою три года назад, как все думали. А заблудился в пустыне и стал Паршивым. Теперь понятно, почему стратегия Орды так улучшилась: войсками ее руководил один из первых Лесных Стражников, утративший разум.

Рашель попыталась его обнять, но он отшатнулся. Взгляд ее стал печальным. Испуганным.

— Позволь нам уйти, — сказал Джастин. — Это — единственный путь.

Уильям подошел ближе:

— Командир, он болен. Не отпускай…

— Мы заставим его омыться! — крикнула Рашель.

— Заставлять никого нельзя, — сказал Томас. — Люди сами выбирают, кем быть.

— Он омоется! Скажи им, Йохан. Ты смоешь это проклятие со своего тела. Искупаешься в озере.

В глазах у того промелькнул страх.

— Если вы хотите мира, я дам вам мир. — Голоса Йохана было не узнать. Он стал ниже, и в нем звучало страдание. — Или мы обрушим на вас такое проклятие, какого вы в своих лесах еще не знавали.

Уильям сгреб его за плащ:

— Довольно!

— Пусть уходит! — сказал Томас.

— Командир…

— Отпусти его!

Уильям выпустил плащ, отступил.

— Я не стану убивать своего брата!

Какие бы условия ни предлагали Джастин и Мартин, Лесная Стража никогда не согласится на мир. Но перемирие — это отсрочка, возможность подготовиться как следует, на случай, если войска Орды и впрямь неподалеку.

Сайфус на помосте среди поля почему-то молчал. Почему?

Томас повернулся к Джастину:

— Забирай его. Договаривайся о своем мире, но не жди, что мы согласимся на него. Если в лес явится хотя бы один Паршивый, мы доберемся до вас обоих и прольем вашу кровь.

Рашель схватила его за руку. Ее била дрожь.

Мартин надел капюшон и повернулся. На пути у него стоял Уильям.

— Пропусти их, Уильям, — приказал Томас. И повысил голос: — Этих двоих защищает мое слово. Пусть уйдут невредимыми из нашего леса. Кто тронет их, будет иметь дело со мной.

Стражники расступились.

Джастин и Мартин, знаменитый генерал Орды, которого на самом деле звали Иоханом, поднялись по склону и исчезли за деревьями.

Перед Томасом стоял человек, который тайно руководил распространением вируса. Толстый француз с жирными пальцами и сальными черными волосами. Выглядел он настолько самоуверенным и спокойным, что казалось, и перед надвигающимся ураганом стоял бы не моргнув глазом.

Арман Фортье.

Их усыпили — успела рассказать Моника. Пока он был без сознания, обоим сделали уколы. Лабораторию начали демонтировать, собираясь куда-то перевезти. Куда — ей узнать не удалось.

Потом отключилась и она. И сколько времени прошло с тех пор, тоже оставалось неизвестным.

Очнулись оба здесь, в комнате с каменными стенами без окон, с бильярдным столом и камином. Накрепко закованные в наручники, усаженные в деревянные кресла. Напротив — француз, за спиной у него Карлос. Моника — по-прежнему в светло-голубых брюках и блузке, Томас — в камуфляжном комбинезоне.

Возможное местонахождение не вычислить. Когда их перевозили, Томас спал, и в комнате этой не было ничего такого, чего не встретишь в любой другой комнате мира. Сны он видел, скорей всего, лишь в течение первого часа после пытки, пока его еще не накачали наркотиком.

И снилось ему разбирательство, бой с Джастином и Мартин — Йохан…

— Американцы пытались вас освободить, — хмыкнул Фортье и слегка покачал головой. — Из очень надежного источника я знаю, что искали они не только антивирус. Им нужны вы. Похоже, всем нужны Томас Хантер и Моника де Рейзон. — Он перевел взгляд на девушку. — Вы, понятное дело, из-за формулы. Я мог бы вас убить и тем самым исключить риск того, что вас найдут. Но вам везет — у меня есть причины оставить вас в живых. — Взгляд вернулся к Томасу: — А вот вы — загадка. Знаете то, чего знать не должны. Подарили нам штамм Рейзон и, по чистой случайности, антивирус — обе стороны этого полезнейшего оружия. Но на этом не остановились. Продолжаете узнавать — где мы находимся, в частности, и, возможно даже, что мы собираемся делать дальше. Ну и как я должен с вами поступить?

Томас все не мог отделаться от воспоминаний о своем сне.

Йохан. Выдающийся полководец Орды оказался Йоханом. Со шрамом на щеке. Вместе с Джастином он ушел договариваться с Кваронгом о мире — мире, который был каким-то образом сопряжен с предательством.

Споров было множество. Яростных, горячих. И Стражники, и Совет — все осуждали Томаса за то, что он позволил Йохану уйти. Но разве мог он его убить? И разве Джастин не победил в разбирательстве? Теперь никто не имел права ему препятствовать.

И празднование в тот вечер было не празднованием, а сплошной распрей — меж ликующими сторонниками Джастина, верившими, что ему и впрямь предназначено своим миром избавить их от Орды, и возмущенными последователями Элиона, полагавшими такие мысли изменническими.

Заснуть Томасу удалось с трудом…

— О чем вы думаете? — спросил Фортье.

Томас сосредоточил внимание на толстом французе. Этот со своим вирусом цели достигнет, однозначно. Так говорят исторические книги. Историю же изменить — дело, оказывается, вовсе не столь легкое, как он раньше надеялся. А то и вовсе невозможное. Ведь в исторических книгах может быть записано решительно все — и первый его сон о вирусе, и дальнейшие попытки обойти Свенсона, и даже эта встреча с Фортье. «Попытка Томаса Хантера освободить Монику де Рейзон провалилась, когда самолет, в котором он летел, был сбит над горой Циклоп…» — подумать только, если бы ему удалось выкрасть книги из шатра Кваронга, он прочел бы в них о своей собственной жизни! Но история, похоже, все-таки движется по тому пути, который описан, и если не каждый поворот этого пути, то уж конечный его пункт хорошо известен.

Один вопрос остается — когда? Когда его, наконец, убьют? Когда умрет Моника? Когда немногие избранные получат антивирус? Когда примут свою страшную смерть остальные?

— На ваши поиски было брошено около сотни самолетов, — продолжал тем временем Фортье, — с таким количеством электроники на борту, что Парижу энергии хватило бы на неделю. Они кружили над всем югом Тихого океана. Перекрыли воздушное сообщение между Индонезией и Францией. Мы, честно говоря, еле прорвались. — Он усмехнулся. — И не прорвались бы, если б я не предвидел такой возможности. Так что вы — не единственный, кто видит будущее. О, ваше видение от моего отличается, конечно, ибо основано на этом… этом даре, а не на превосходном дедуктивном мышлении. Тем не менее, могу поклясться, я тоже заглядываю в будущее и мне нравится то, что я там вижу. А вам?